Одержимый
Апрельское солнце холодно отражалось в зеркалах реанимации. Все, чем мне запомнилось просторное помещение, — светлый кафель, чистые полы, каталка из нержавейки и огромные лампы, внимательно смотревшие в глаза… Весна теплым ветром цеплялась за Саранск, стучалась в небо, ныряла в подвалы, давая надежду на жизнь коренному населению городка — котам. Тогда я еще не знал, что меня ждет. В окровавленной голове стучала мысль: нужно встать и идти в редакцию — делать первую полосу газеты. Ее должна была украсить фотография отца Героя России, космонавта Владимира Дежурова — Николая Серафимовича. И заголовок «Он мечтает о Сталине». Но главным анонсом номера от 17 апреля 1998 года стало другое событие… Я должен был идти. Но почему-то не мог. Не было сил. Оставалось только желание. И тревожная душа лихорадила тело.
16 апреля 1998 года в мордовском Белом доме готовились к заметному торжеству — главному безопаснику руководителя республики Николая Меркушкина Юрию Ситникову исполнилось 39 лет. Не круглая дата, но все-таки повод для легкого фуршета, красивых слов, взаимных улыбок и общих восхищений, когда вся жизнь впереди, а кабинеты власти полны оптимизма и денег. И только министр ЖКХ Мордовии Александр Замотаев, прихватив несколько бутылок шампанского, отправился не в Белый дом. А на Большевистскую, 60, где находилась редакция «Столицы С». В это время на ступеньках облупленного долгой зимой крыльца корпуса третьей горбольницы, где меня пытались вытащить с того света хирурги, сидела старший помощник прокурора Мордовской ССР по связям со средствами массовой информации и общественностью Наталья Калитина и «некрасиво ревела в голос».
«…Много лет назад, когда мне позвонили и сказали, что на редактора «Столицы С» напали с ножом, я побежала в больницу, — вспоминала утро безумного для меня четверга Наталья Петровна. — В палату меня не пустили. Я не помню сейчас, кто передал Станиславу мои купленные и растрепанные на бегу небогатые цветы, кто сказал: «Можете написать записку». И я ее написала… И вспомнила, что спросила того, кто не пустил меня в палату, как состояние Стаса? И тот человек сказал: «Белый он весь. Вряд ли…» Я села на крыльцо больницы и некрасиво заревела в голос. Не помню, кого я просила, каких святых, помочь, какими словами просила о помощи Господа. Честное слово, не помню. И сейчас могу сказать: я не жалею о том, что написала эту записку. Что ревела, размазывая по морде слезы и тушь». Тогда Наталья Петровна могла себе позволить оставаться человеком. Многое в ее сердце поменялось, когда она породнилась с Николаем Меркушкиным, выдав дочь Лену за «наследного принца» Мордовии Алексея… Многое. Если не все. Я всегда буду ей благодарен за те цветы и записку. При этом понимаю, что она не придет к своему свату и не спросит: «Николай Иванович, а кто все-таки убивал Холопова? И за что?» А Меркушкин не ответит: «Наташа, он нам сильно мешал. Да и первоначальное накопление капитала не проходит бескровно…»
«Утром мне позвонили и сказали, что убили Холопова, — добавил красок тому апрельскому деньку Александр Пыков в интервью бизнесмену и политику Юниру Биктякову. На тот момент Пыков служил вице-премьером в Правительстве Мордовии. — Вот так и сказали: «Холопова убили!» Как убили?! Кто?! Где?! Что?! Я сразу сказал своим ребятам, чтобы они узнали у МВД, прокуратуры. Но открытой картины никто не давал… К тому времени мне казалось, что все эти уличные страшилки минимизировались. Казалось, что власть и средства массовой информации могли спокойно обсуждать какие-то темы. Угрозы в адрес журналистов были всегда. Ну, такие: «Мы тебе башку оторвем». Думаю, что и Стас знал, да и я знал, кто нам угрожает… И вдруг вот этот гром среди ясного неба: «Холопова убили!» Я даже не поверил, честно говоря… Потом ребята что-то там поднабрали. Выяснили, что происходило. Мы это рассматривали как месть со стороны конкретных людей. С точки зрения Холопова, это были наемники, выполнявшие определенную задачу. У меня тоже есть на этот счет некоторая информация. Я пока ее не буду озвучивать…
Юнир Биктяков: В своих публикациях Стас пишет, что это был заказ…
А.П.: Там просматривается заказ. И Борисов, как я полагаю (Андрей Борисов — лидер преступной группировки «Борисовские», компаньон бизнесмена Раиса Хайрова. Убит в 2003 году своими «заместителями» — «С»), был только исполнителем.
Ю.Б.: То есть его пытались убрать другие?
А.П.: Решение принималось не в подвалах. В других местах.
Ю.Б.: Все-таки не Борисов принимал решение?
А.П.: С ним разговор, безусловно, был. Но как именно ему сказали, этого со стопроцентной точностью сегодня никто не скажет. Но то, что даже в самые сложные времена ни один бандит не принимал решение об уничтожении журналистов или тем более главных редакторов, это и ежу понятно…
Ю.Б.: Решение принималось на высочайшем уровне?
А.П.: Высочайший — не высочайший… Решение принималось на другом уровне. У меня есть на этот счет информация. Я ее озвучу в книге, которую сейчас готовлю к выпуску…»
…И вот худощавый и все еще спортивный Александр Замотаев поднимается по лестнице неуклюжей «большевистской» башни на второй этаж. Заходит в коридор. Тыкается в массивные двери, подслеповато щурится, пытаясь уловить настроение журналистов «столички». А редакция подавлена. Ошарашена. Много ходило разговоров на тему, что меня могут попытаться убить как братки, так и менты… Но одно дело беседы на кухне, а другое — реальность. Реальность оказалась страшнее домыслов. «Ребята, я тут шампанское принес, — мнется Замотаев. — С кем тут что… А где Влад? Посидим, выпьем. За здоровье Стаса. Оно ему сейчас очень нужно. Дай Бог, чтобы выкарабкался…» Кто-то неожиданно соглашается — ну, не прогонять же целого министра. Шампанское тоже не помешает…
Я много лет хотел спросить Замотаева, за что же он тогда пил, сидя в «Столице С»? За мое здравие или за упокой? И кто его послал в редакцию держать руку на пульсе редакции? Андрей Борисов? Николай Меркушкин? Александр Занькин? Такая возможность у меня появилась году так в 2018-м, когда я случайно встретил Александра Ивановича на одной из городских улиц. Он шел, заметно прихрамывая, в белом костюме. Постаревший. Еще больше сгорбившийся. Только глаза оставались такими же добрыми и внимательными. Даже лучистыми.
— Погоди, Стас, — остановил меня Замотаев. — Есть время? Хотя бы минутка? Ты вот не хочешь меня видеть и слышать. Запретил печатать в газете. Я бы хотел встретиться с тобой. Все обсудить. Все-таки мы с тобой коллеги по легкой атлетике… А то мне говорят, что Холопов ненавидит Замотаева. А я отвечаю, что быть такого не может.
— Александр Иванович, давай начистоту, — я обратился к Замотаеву на «ты», несмотря на заметную разницу в возрасте. События 1990-х стерли все границы. В том числе и возрастные. А уважения к Замотаеву я не испытывал давно, когда узнал, кому «партия и правительство» доверили меня «исполнить». — Ты мне даешь полный расклад, кто и почему меня заказал, кто нападал, кто прикрывал. А после этого мы сядем с тобой за стол, выпьем шампанское. За мир и дружбу между еникеевским редактором и «борисовским» политиком…
— Я понял, о чем ты. Но я ведь тогда не знал многих дел Андрея. Иногда только догадывался. Так что тут…
— Да ладно, Александр Иванович. Все ты знаешь. И я знаю, что заказали меня «белдомовские» через твоего Борисова. Исполняла ковалевско-шорчевская отморозь… Тебе только подтвердить нужно. А заодно объяснить мне, чем так им помешал редактор «Столицы С»?
— Ну, видишь, ты и сам все знаешь. Зачем я буду что-то говорить…
— Александр Иванович, не получится у нас откровенного разговора?
— Почему не получится. Я открыт.
— Сдашь мне расклад? Да? Нет?!
— Я вот прям сейчас не могу даже вспомнить какие-то детали. Надо покопаться в памяти. Лет-то сколько прошло…
— Ну вот и копайся. Говорить больше не о чем.
Это была наша последняя встреча с Замотаевым. Немного жалею, что разговора так и не получилось. А сейчас уже у него ничего и не спросишь… 10 ноября 2022 года Замотаева не стало. На белом свете он прожил 78 лет. А ведь мое знакомство с этим неординарным для Саранска человеком начиналось вполне благостно. И долгие годы я уважал его. Но не как чиновника, а как чуткого старшего товарища и отзывчивого поклонника королевы спорта — легкой атлетики…
Летом Саранск становился подтянутым, спортивным, легким, бегущим. В начале 1980-х я занимался в группе мастера спорта по троеборью Вячеслава Бусарова. Тогда он еще только начинал свою тренерскую карьеру и не разглядел во мне спринтера, переведя на средние дистанции. У всех легкоатлетов тогда были две точки притяжения в Саранске — стадион «Светотехника» с разбитой «резиной» и Ленинский лесопарк, где бегали кроссы. Бусаровская команда тогда была небольшой — человек 8–10. Мне нравилось такой своеобразной стаей пробиваться через лес, петляя по импровизированным дорожкам. Иногда нам навстречу выбегали конкуренты, которых я знал по соревнованиям. Тогда Бусаров еще тренировался с нами, но время от времени останавливался, чтобы поздороваться с кем-то и обсудить последние спортивные новости. Мы отбегали в сторону и терпеливо ждали своего тренера. Однажды он «завис» с каким-то худощавым мужчиной. «Вячеслав Михайлович, а кто это?» — спросил я наставника, когда мы продолжили движение. «Саша Замотаев. Клуб организовал любителей бега. «Одержимые» называется…» — ответил Бусаров. Так я познакомился с Замотаевым. Инициатива снизу и тогда была большой редкостью, так что Замотаев на спортивном небосклоне Мордовии выглядел белой вороной. «Зачем ему это надо?» — задавались вопросом многие. Вместо ответов Александр Иванович проводил пробеги, находил спонсоров… Он «зажигал» даже тех атлетов, которые, казалось, давно «потухли»… Он личным примером доказывал, что возраст — не помеха для мечты и движения.
Спортивная судьба несколько раз сводила меня с Замотаевым. Например, на пробеге Рузаевка — Саранск. Он был старше меня на 24 года, но при этом просил называть его Сашей. Молодился. Но для меня он оставался Александром Ивановичем.
— Стас, ты сразу не убегай. Давай вместе пробежим хотя бы несколько километров, — вышли мы с ним году эдак в 1985-м на старт полумарафона, посвященного Дню Победы.
— Хорошо, Александр Иванович. Вы за сколько километр побежите?
— 3.40 примерно.
— Я побыстрее…
— Вот и прошу — давай вместе. За призы тебе все равно не бороться. Зачем гнаться за лидерами? А мне за молодежью тянуться надо…
— Как пойдет, Александр Иванович.
Где-то на пятом километре я понял, что надо ускоряться. «Не бросай меня, Стас, — смешливо прохрипел мне в спину Замотаев. — Не бросай меня, командир…» У «одержимого» было хорошее чувство юмора…
Замотаев активно включался во все беговые затеи. Его тянуло к длинным дистанциям, когда можно побыть одному и подумать о чем-то важном. Мне и самому нравилось иногда бежать по «мордовской» дороге от ключаревских кладбищ, наблюдая за тем, как над зеленой шапкой лесополосы поднимаются небесные горы. Очень красивое зрелище…
Активная жизненная позиция вывела Замотаева на президентство Федерации легкой атлетики Мордовии. Александр Иванович легко пробивал чиновничьи двери, доказывая, что спортивный образ жизни не прихоть, а счастье. Бег был нашим общим увлечением. Только Замотаеву нравились длинные дистанции, мне же больше короткие. Взрывные, эмоциональные… Потому я и пробежал мимо его клуба «Одержимые»…
Заново я с Александром Ивановичем познакомился, когда появилась «Столица С», а легкая атлетика осталась для меня в прошлом. Замотаев тогда возглавил Октябрьский район Саранска. На высокой по тем временем должности он оставался таким же одержимым, доступным, демократичным и насмешливым. Чего стоило только одно его предложение отделить Октябрьский район от Саранска! Оно прозвучало, когда в региоен‑13 делили власть спикер республиканского парламента Николай Бирюков и первый и последний президент Мордовии Василий Гуслянников.
«Химмаш в криминальном плане у нас гремит здорово, — признавался он «Столице С» в 1993 году. — Меня самого и взрывали, и булыжником кидали… Просто так ничего не решить. Изучаем ситуацию, встречаемся с людьми, в том числе с представителями уличных группировок». Тогда криминальный ландшафт Саранска был крайне неустойчив. Мелкие группы появлялись чуть не каждый месяц, а потом так же стремительно исчезали. Будущий авторитет и друг Замотаева Андрей Борисов особо не влиял на город, ограничиваясь короткими схватками с группировкой Фиты. При этом он упорно искал покровительства Олега Еникеева. Понимал, что один не выживет в саранских джунглях. И основатель ассоциации «ХХХ век» пошел ему навстречу, хотя ближайшее окружение Еникеева выступало против.
«Из КПСС я не выходил, — рассуждал Замотаев, сидя в кабинете районного начальника. — Думаю, что КПСС возродится… Как я живу? Каждый день бегаю по 30 верст, круглый год купаюсь в реке, хожу босиком по снегу, по горящим углям. Водку не пью…» Замотаев не был жадным. Хотя в 1990-е это качество возвели чуть ли не в смысл жизни. Он был готов отдать ближнему последнюю рубашку. Белая ворона среди комсомольских бандитов. Или опять-таки — одержимый.
Как-то я спросил его насчет открытости для журналистов. Мол, обычно чиновники «застегнуты» от писак на все пуговицы двубортного пиджака. «А как иначе, Стас?! — подмигнул мне Замотаев. — Сейчас время такое, что никуда без журналистов. И дураки те, кто этого не понимает. А я к тому же всегда знаю, чем их порадовать… Что-нибудь «жареное» подкину…» При этом Замотаев дерзил своим коллегам. Например, тому же мэру Саранска Юрию Рыбину или его руководителю аппарата Александру Яшкову, которым покровительствовал Еникеев. Что тем очень не нравилось. Начало 1990-х — то время, когда основными заказчиками покушений и даже убийств становились бывшие партийные и комсомольские активисты, делившие советскую собственность. Или чиновничьи посты. Было и такое, когда Еникеву заказывали друг друга бывшие приятели по КПСС. «Ну и кто из нас большее чудовище?!» — спрашивал сам себя Олег, выходя из кабинета очередного «заказчика». Да и сам Замотаев мог как бы между прочим бросить: «А этому давно пора башку отбить…»
«С Александром Ивановичем невозможно о чем-то договариваться, — говорил мне на тот момент один из самых влиятельных людей в городе Олег Балякин. Его считали правой рукой Еникеева. — Знаю Замотаева еще по спортивным делам. Всегда был себе на уме. Но хотя бы иногда шел навстречу. А сейчас утром он может сказать одно, а вечером передумать. Я не знаю, как у Олега Еникеева хватает терпения общаться с ним…»
