«Не исключено, что жертв сталинских репрессий зарывали в атемарском и юго-западском лесах, в районе водоема «Зеленая роща»

Первые «ямы НКВД» в Саранске были найдены в районе Богоявленского источника.

Мемориальный камень в честь жертв сталинских репрессий был установлен 23 мая в Саранске на месте массовых захоронений. Инициатором выступило руководство республиканского МВД. «Таких памятников должно быть больше! — считает историк Владимир Абрамов. — Людям нужно знать об ужасном терроре 1930-х годов». На камне увековечена фамилия первого начальника УНКВД Мордовской АССР Вальтера Ванда (Вальдшмидт). О его трагической судьбе и истории восстановления памяти репрессированных — в материале Александра Ростовского.

Захоронения

В мае 1998 года кафедра новейшей истории Мордовского университета, которой заведовал профессор Владимир Абрамов, организовала научную конференцию о репрессиях 1930-х годов. Мероприятие приурочили к 60-летию расстрела участников сфабрикованного дела «антисоветского буржуазно-националистического террористического блока» или «Мордовского блока». На него приехали ученые из многих регионов страны, в том числе из Москвы. Участники конференции приняли резолюцию о необходимости поиска захоронений репрессированных в Мордовии. В первую очередь исследователи обратились в правоохранительные органы. Тогда в УФСБ Мордовии сообщили, что поиски братских могил начались еще в 1989 году, но не увенчались успехом. По словам Абрамова, задача была непростая. В окрестностях Саранска много мест, где массово хоронили людей, и не все они относятся к XX веку. Речь идет о погибших во время восстания Степана Разина, Пугачевского бунта и других кровавых событий… «Мы обратились к местным жителям через «Столицу С», — вспоминает профессор. — Спустя некоторое время с нами связался бывший прокурор республики Владимир Тимошкин. Он сказал, что знает две территории, где предположительно хоронили жертв сталинских репрессий». В свое время Тимошкин занимался реабилитацией этих людей, а выйдя на пенсию, продолжил собирать информацию. Изучались разные источники: архивные дела, свидетельства родственников… Некоторые из жителей Саранска указывали на поляны, расположенные рядом с Богоявленским источником. Самым ценным свидетелем оказался водитель грузовика, который в те страшные годы занимался вывозом трупов. Его удалось разыскать по архивам КГБ. Мужчина указал место лишь приблизительно, так как на тот момент ему уже исполнилось 94 года и память начала его подводить.

«Мы решили обследовать эти поляны, — продолжает Абрамов. — Тимошкин добился разрешения на раскопки от прокуратуры и организовал транспорт. К сожалению, на просьбу о помощи откликнулись всего двое студентов, а также журналист вашей газеты Владимир Сизганов. Такой маленькой компанией мы приступили к раскопкам, но, увы, наши усилия не оказались успешными». Поиски прекратились на шесть лет. В сентябре 2004 года работу продолжили. К ней подключились участники военно-патриотического объединения «Поиск», которым руководит Николай Кручинкин. В итоге было обнаружено семь захоронений. За прошедшие десятилетия местность сильно изменилась. В 1930-х годах на этой территории практически не было никакой растительности, а мимо проходила дорога, по которой могла проехать конная повозка или машина. Но потом все заросло деревьями, которые поисковикам пришлось вырубать, чтобы приступить к работе.

«Мы действовали строго в соответствии с законом, — отмечает Николай Кручинкин. — Нас сопровождали представители МВД и прокуратуры». Свои шансы поисковики расценили как один к тысяче. Точных координат не было. Копать пришлось наугад. Однако удача оказалась на их стороне. Уже спустя час саперская лопатка одного из поисковиков наткнулась на чьи-то кости. Так обнаружилось захоронение, которое условно назвали «первым верхним», так как останки лежали друг на друге слоями. Во времена репрессий трупы сваливали в ямы, присыпая их землей, а поверх хоронили снова. «Братская могила оказалась примерно три метра в ширину и семь-восемь в длину, — продолжает Кручинкин. — В одном из черепов было пулевое отверстие». Буквально в паре шагов поисковики обнаружили еще одно захоронение. Остальные пять «ям» нашли спустя неделю.

«Их мы так глубоко не вскрывали, — рассказывает руководитель «Поиска». — Наша задача была убедиться, что там есть человеческие останки, и обозначить размеры захоронений». Изначально планировалось разыскать только 73 расстрелянных члена так называемого «Мордовского блока».

Но оказалось, что в каждой «могиле» похоронено примерно 80–100 человек. Всего в районе Богоявленского источника, по данным поисковиков, покоятся порядка 500–700 жертв репрессий. «У нас имелся предварительный список тех, кто проходил по делу «Мордовского блока», — рассказывает Кручинкин. — С большой вероятностью можно сказать, что их останки находятся в одном из обнаруженных захоронений. А вот хотя бы приблизительно установить личности остальных невозможно. Эти люди сидели в тюрьме и не имели при себе личных вещей, по которым их можно было бы опознать. Конечно, во время раскопок находили какие-то мелочи: карандашик, кожаный кошелек, но ничего именного и уж тем более никаких документов! Списков расстрелянных у нас тоже нет. Наверняка они лежат где-нибудь в засекреченном архивном фонде». Поисковики продолжили разведку местности, но больше захоронений не обнаружили. Они вернулись к найденным «могилам» через год. Проложили дорожку, подсыпали землю на местах провалов. Позже кто-то поставил там крест. Спустя некоторое время поисковики своими силами положили памятную плиту. «Есть свидетельства, что подобные захоронения делали и в других местах, например, в атемарском и юго-западском лесах, в районе водоема «Зеленая роща», — продолжает Кручинкин. — Но там мы пока ничего не нашли. Сейчас собираем дополнительную информацию. Когда ее уточним, приступим к раскопкам».

Большой террор

«Первые репрессии в СССР начались еще в 1930 году, — рассказывает Владимир Абрамов. — Они были связаны с коллективизацией. 10 миллионов крестьян по всей стране лишились жизней ради «светлого будущего». А с 1934-го Сталин начал расправляться с оппозицией в партии. Всего в 1937–1938 годах было ликвидировано 1,5 миллиона коммунистов, а заодно 40 тысяч командиров Красной Армии и 20 тысяч сотрудников НКВД. В конце концов, репрессии вышли из-под контроля, доносы писали все на всех: подчиненные на начальников, соседи на соседей. Советский Союз — огромная страна, поэтому раскачивать лодку опасно. Любой хаос, любая революция рано или поздно перерастут в кровавую бойню». В 1936 году в Мордовии тоже занялись поисками «врагов народа», а массовые аресты начались в 1937-м. Репрессии осуществлялись узким кругом сотрудников НКВД. Это, как правило, нарком, несколько следователей и те, кто приводил приговор в исполнение. Они составляли «группу особого назначения». Остальным же коллегам оставалось только догадываться, чем она занимается. Тех, кто задавал много вопросов, предупреждали: «Будешь интересоваться — окажешься среди обвиняемых!» Управление НКВД располагалось на нынешней улице Льва Толстого, которая до революции называлась Московской. В последние годы в этом многократно перестроенном здании находилось УФСБ. Сейчас оно практически снесено. В 1935 году во дворе построили тюрьму. Ранее там стояли купеческие дома, и, как предполагают некоторые местные историки, бывшие винные погреба были превращены в пыточные камеры. Там и осуществлялись казни. Чтобы прохожие не слышали криков, на улице на полную громкость включали музыку через радиорепродукторы… Ночью тела вывозили на юго-западную окраину города — в район Богоявленского родника, где складывали в специально вырытые рвы. По другой версии, людей могли расстреливать уже на этих полянах, что подтверждают найденные там гильзы и пули…

Согласно планам «сверху», в каждом районе республики требовалось раскулачить порядка 100 крестьян. Некоторых «особо непокорных» расстреливали или отправляли в концентрационные лагеря. «Менее активных» переселяли в специальные поселки для раскулаченных. Да и во власти шла борьба с «врагами». «Помимо индивидуальных дел «рисовали» коллективные, — поясняет Абрамов. — «Мордовский блок» стал самым крупным процессом из всех, которыми занималось местное НКВД. Дело сфабриковал его тогдашний руководитель Сигизмунд Вейзегер. Он обвинил более 179 человек в подготовке восстания с целью вывести республику из состава Советского Союза и присоединить к Финляндии. За лето 1937 года в Саранске было арестовано пять первых секретарей обкома партии. Дело рассматривалось на выездной сессии юриста Горячева 23 мая 1938 года. В ту же ночь, которую назвали «мордовской варфоломеевской», расстреляли 29 человек, в следующую — еще 44». Все они были цветом местной творческой и научной интеллигенции.

Профессоры, литераторы, драматурги и другие талантливые люди. «Главным» считается Тимофей Васильев — основоположник судебной системы Мордовии, а также основатель местной автономии. В НКВД его назвали одним из организаторов террористической организации, несмотря на то, что последние шесть лет Васильев находился в Англии. В начале 1938 его отозвали в Москву, а оттуда под конвоем доставили в Саранск. Более полугода Васильев просидел в одиночной камере, терпя постоянные пытки. Он отказывался признать, что связан с руководителями «Мордовского блока». Но та же участь могла постичь его жену и двоих детей. Чтобы уберечь семью, Васильев подписал протокол допроса. Его расстреляли отдельно от «соучастников» 31 июля 1939 года. В ряды «террористов» записали и первого профессора Мордовии Анатолия Рябова и его брата Владимира, владевшего несколькими прибалтийскими и европейскими языками. Жена Тимофея Васильева приходилась им родной сестрой. А он сам, согласно обвинительному заключению, передал братьям пистолет для убийства Сталина во время его отдыха в Сочи. После многочисленных пыток Рябовы сознались в том, чего не совершали. Подписанное ими признание предрешило не только их судьбу, но и Тимофея Васильева. Анатолий не выдержал истязаний и сошел с ума. На расстрел он вышел, обнимая брата Владимира. Как «врагов народа» к ответственности привлекли и многих мордовских писателей. Федор Атянин был расстрелян. Яков Григошин умер в тюрьме. Василия Виарда арестовали и подвергли пыткам только за то, что посмел прийти в НКВД и поинтересоваться судьбой товарища…

Также, по официальным данным, в Мордовии репрессиям подвергли 651 священника. На памятном кресте, установленном в районе Богоявленского источника, указаны имена четырех из них.

Речь идет о расстрелянных 9–10 августа 1937-го Николае Каменцеве, Михаиле Дмитриеве, Алексее Солнцеве и Александре Тресвятском. Мучения последнего начались еще в 1931 году. Тогда семья арестованного потеряла дом в ичалковском селе Камчатке и все имущество. Позже Тресвятский еще два раза попадал в руки сотрудников НКВД. Это происходило в разных районах Мордовии. А в марте 1937-го его арестовали в последний, четвертый раз. Священника обвинили в организации «Женского коммунистического общества», которое якобы ведет активную работу по развалу колхозов и срыву весенне-посевной кампании, а также распространяет клеветнические измышления в адрес руководителей партии. Тресвятского назвали «религиозным пропагандистом» и приговорили к высшей мере наказания. Он принял смерть, так и не признав своей вины.

Вальтер Ванд

«Первый начальник УНКВД МАССР Вальтер Вальдшмидт был хорошим, порядочным человеком, — рассказывает Абрамов. — В репрессивном аппарате такие не приживались. Его арестовали в 1937 году в числе обвиняемых по делу «Мордовского блока» и расстреляли ночью 23 мая 1938-го…» Вальтер Вальдшмидт родился в Ганновере и много лет прожил в Германии. В первую мировую войну дослужился в немецкой армии до звания младшего унтер-офицера, но в 1915 году попал в российский плен. Здесь его увлекли идеи коммунизма. Немец себе взял новую фамилию Ванд, что в переводе означит «стена», и русское отчество Мартынович. УНКВД Мордовии он возглавил в 1932 году. Жизнь Ванда трагически оборвалась, когда он пытался найти хоть немного справедливости в деле «Мордовского блока». Все началось с уже упомянутого Тимофея Васильева.

Цитируем выдержки из рапорта сотрудника НКВД: «Васильев, как один из руководителей антисоветского национального блока, вел активную подготовительную работу, направленную к свержению советской власти в Мордовии путем вооруженного восстания… был руководителем мордовской фашистской националистической организации. Прошу санкционировать арест». Ванд потребовал от подчиненных более весомых доказательств вины Васильева и других его «соучастников», чтобы дать санкцию на арест. Но сотрудники ими не располагали. В результате поступил донос на самого наркома. В 1936 году НКВД СССР возглавил Николай Ежов, который занялся массовыми «чистками» в своем ведомстве. Ванда арестовали. Его должность занял Сигизмунд Вейзагер, который предъявил предшественнику обвинение в «служебной халатности», «проявлении либерализма и неспособности обезвредить буржуазную националистическую организацию». Спустя непродолжительное время и этого руководителя обвинили в шпионаже и тоже расстреляли. Ванда же по указанию нового руководителя УНКВД Николая Красовского подвергли изощренным пыткам, дабы выбить признание, что он руководил подготовкой покушения на Сталина. Его имя как немецкого шпиона уже значилось в протоколе, подписанном Рябовыми.

По мнению Владимира Абрамова, Ванд скорее был жертвой, нежели палачом. Его реабилитировали 9 июля 1957 года. Внучка Нина Фрейман прикладывала много усилий, чтобы восстановить доброе имя деда. Долгое время родственники не знали, где покоится Ванд. Когда саранские поисковики обнаружили захоронения возле Богоявленского источника, Фрейман добилась установки мемориального камня. Во время его открытия она выступила с речью: «Это памятник не только жертвам политических репрессий, но также их семьям, в одночасье ставшими «врагами народа». Они не предали своих близких и боролись за их честное имя. Теперь можно возложить цветы на место упокоения моего деда, а ведь такой возможности лишены сотни и тысячи потомков репрессированных…»

Трагедия одной семьи

Множество простых крестьян Мордовии пострадали в результате «Большого террора». Среди них семья из ардатовского села Четвертаково. Ночью 1 ноября 1937 года в Саранске расстреляли Сергея Карпова и его сыновей Лаврентия и Александра. Вероятно, их останки находятся сейчас в тех самых «братских могилах». У родных не осталось даже фотографий, все было изъято. Правнук Карпова Юрий Калямин работает в саранской школе № 31 и руководит созданным там музеем. По его словам, прадед имел хорошее хозяйство и пятистенный дом, был церковным старостой. Сначала раскулаченного выслали под Казань, а примерно через год он вернулся назад. Дом к тому времени сельсовет уже продал, и Карпову пришлось поселиться в бане у дочери. Его сын Лаврентий был, как тогда говорили, единоличником. Он имел земельный надел и одну лошадь, выращивал хлеб. Зимой семья выделывала шкуры, которые потом продавала на рынке. «Моего деда сгубила принципиальность, — считает Юрий. — Лаврентий напрочь отказался идти в колхоз. За это и был арестован. Заодно взяли его отца и брата Александра…» В августе 1937 года Карповых отправили в Саранск, так как расстрельные дела в Ардатовском районе не рассматривались. В середине октября суд вынес смертный приговор. На паспорте Лаврентия осталась едва заметная карандашная пометка о погашении документа. Благодаря этому в начале 1960-х годов родственники установили дату расстрела. А до этого они ничего не знали о судьбе арестованных членов семьи. «Мы писали запросы в прокуратуру, — рассказывает Юрий Калямин. — В 1962 году пришел ответ, что дед реабилитирован. Подробности же узнали только в 1986 году, когда сотрудники КГБ республики показали мне личное дело. В тоненькой папке были подшиты три листочка. Все показания написаны одинаково рукой следователя, как под копирку, и только подпись обвиняемых: «с моих слов записано верно». Карповых обвинили в заговоре против советской власти. Их семейные праздники рассматривались как кулацкие сходки. Сергей Карпов был человеком начитанным. В 1936 году на собрании призвал односельчан поддержать новую Конституцию, которая гарантировала свободу совести и вероисповедания. Хотел обратиться к власти, чтобы открыть церковь, превращенную в зерносклад. Это интерпретировалось как призыв к верующим восстать против советской власти. Чтобы спастись от клейма «врагов народа», мать Юрия вышла замуж и уехала в Сурхандарьинскую область Узбекистана. «Я сначала научился говорить на узбекском, — вспоминает педагог. — Но мы часто приезжали в гости к бабушке в Ардатовский район. И она все еще занималась выделкой кож. До сих пор помню их кислый запах. У меня не осталось никакой ненависти. Просто времена тогда были такие…»

Семей, подобных Карповым, в Мордовии насчитывалось несколько сотен. Только в Ардатовском районе было расстреляно около 10 человек, включая начальника райотдела НКВД.