«Я еще не успел стать мастером!»
Кареты и сани Геннадия Викторовича Болькина, волшебника из Ичалок.
Сколько раз, проезжая райцентр средь бела дня или в ночи под звездами, я любовался милыми пасторалями, вдыхал запахи сельских улиц, видел спелые тыквы у заборов, но и представить себе не мог, что в одном здешнем месте они превращаются в сказочные кареты и сани. Превращаются волей и великим трудом Мастера с большой буквы «М». Впрочем, Геннадий Викторович по природной скромности мастером себя не считает, так и говорит: «Не успел им стать, все впереди». Он выглядывает из пахнущего стружками цеха, протягивает огромную ручищу: «О, татарин приехал! Проходи, гостем будешь». — «Православные мы, и бороденка у нас православная. На живые сани хочется посмотреть».
Геннадий Викторович за работой. В помощь ему три сына: Роман, Алексей и Захар. А тут я отвлекать явился.
Ко времени волшебник относится трепетно, бережливо: «На меня саранские друзья обижаются, что в гости не заезжаю. А я не бываю там! Лучше в цеху поработаю, летом с пчелками позанимаюсь. Начал поклонный крест делать и рассчитывал успеть за месяц. Холода были, полез баню перекрывать, и так продуло, что девять дней провалялся. Потом казачий атаман пригласил на фестиваль в Москву — опять на три дня выбило…» — «Геннадий Викторович, а откуда навыки? Откуда тяга к дереву?» — «С детства. И рисовать тянуло, и сами себе вырезали машинки, пистолеты, автоматы для игры в войнушку. И жил у нас в игнатовской деревне умелец — дядя Вася Поверинов, царство ему Божие, такие черенки для лопат вырезал, такие топорища! В руку возьмешь — как влитые! С его примера и началось мое увлечение. А еще родной дед Василий Сергеевич ладил сани, но они были рабочие, сделанные топорно. Чтобы сено не сваливалось, борта у саней наставляли палочками или железом, а я пристрастился проволокой. Дедушка придет, а сани готовы. Так вот мальчонкой и проявлял интерес, а если уж потянуло к этому делу, то в сторону не уйдешь.
Когда переехали в Ичалки, стал бегать в детскую художественную школу, так четыре года и пробегал с конезавода. Тогда директором школы был Николай Петрович Рожков. Потом поехал поступать в Йошкар-Олу, но нас с другом «срезали». Решили попробовать в Чебоксары. Друга опять «срезали», а я поступил, но из солидарности забрал документы, и мы ушли в армию. Отслужив, стали «штурмовать» саранское художественное училище. Удалось только с третьего раза. Потом проработал по направлению в педучилище, и меня перетянули в лесхоз. В те годы пользовались спросом детские игровые площадки, и мы с товарищем стали их мастерить. Когда пришли 90-е, деньги пропали, появилась бартерная система, надо было как-то выживать. Открыли мебельный цех. В коллективе человек тридцать, четыре художницы. Кроме мебели, делали и хлебницы, и разделочные доски, и матрешек вырезали. Наши матрешки попали даже в Турцию — в ту пору возили менять на разный товар русские сувениры. Жизнь началась тяжелая, всюду развал, рассыпалось и наше производство, но резьбу я не бросил. Дерева в лесхозе было навалом — порть сколько хочешь! Это сейчас каждую досочку жалко. Стал принимать заказы на мебель, на церковную утварь — аналои, стойки под хоругви. А вот с первыми санями интересно получилось…» Но пришлось прервать разговор на самом таинственном месте.
Сыновья выкатывают на снег малахитовую шкатулку. Пригляделся: сани! И такие со всех сторон аккуратные, что в них можно перевозить сказки Бажова или дивизию Дюймовочек, если такие дивизии существуют. Захотелось запрыгнуть и прокатиться по просторам Ичалок, но нет лошадей — Геннадий Викторович ездит на УАЗике, а сани сразу же отдает заказчикам. Однако я вижу быка с рыжими «фонарями» у глаз. Может, быка запряжем? Не положено. Остается лишь любоваться. Нет, такое нельзя сделать руками! Это создано природой как полевое соцветие.
Художник Болькин смеется, по-хозяйски присаживается и продолжает рассказ: «Так вот про первый опыт… Однажды вечером приехали гости с Нижегородчины. Нужны, говорят, двери и сани. С дверьми, отвечаю, проблем нет, хоть завтра начну, а за сани не возьмусь, никогда в жизни не делал. Они уговаривают. Оказывается, их прислал очень высокопоставленный чиновник, отказов не принимает. Если, думаю, получится полоз загнуть, то попробую. И начались бессонные ночи. Когда мне взбредет что-нибудь в голову, неделю могу не спать, ходить как зомби. Это было тринадцать лет назад. Никакого оборудования, зима, мороз. Что делать? Ездил на конезавод, смотрел параметры, вымерял. Поставил на улице железную трубу, заглушил, укутал, чтоб не остывала, взял бочку, кипятильник и стал деревянные пластины пропаривать, а потом натягивать на лекало. Снимаю — они уже загнутые, скрепляю специальным клеем, и танком уже не разломаешь. Если гнуть из цельного дерева, то полозья будут отличаться друг от друга, красиво не получится. Полоз я сделал. Капитальный! Звоню им: «Заказ принимаю!» Ко мне этот чиновник три раза сам приезжал, следил за работой и остался доволен. А потом вытащил пачку долларов — плюх, плюх, плюх. Я таких денег никогда и не видел! У него были земли в Болдине, там он и катался. А следом за ним паренек из Саранска заказал карету для парка, детей развлекать. Опять я задумался. И получилось! Тогда все охали и ахали от красоты, а сейчас мне уже смешно на нее смотреть. И набежали ко мне корреспонденты отовсюду, даже Жанна Агалакова была, сюжет снимала для ОРТ. И пошло-поехало! Стал сотрудничать с конноспортивным клубом, лет пять поставлял им кареты. И в Москву заказывали, и в другие города.
Сел смотреть телевизор однажды, показывали жизненный путь Патриарха Алексия II. Вижу: лошадь с каретой, в ней Патриарх. И поворотный узел как у меня. А я сам его выдумал, из запорожской ступицы переточил, чтобы не свистела и мягко шла.. Эх, думаю, еще кто-то догадался. А потом карету покрупней показали — моя! «Алеша, — сыну кричу, — гляди скорей!» А он в другой комнате был, не успел. И до сих пор не могу в Интернете эту передачу найти. В Москву мы карет тридцать, наверное, отправили. Делали по одной карете в два месяца. Тогда еще и скотину держали. Выгоняю коров — и за работу, а к ночи, чувствую, «поплыл». И так каждый день. Нет, думаю, если так продолжать, то как бы со мной чего не случилось. Целый день наломаешься с этой каретой: и сварка, и гнутье, и грунты, и покраска, и шитье, и шлифовка, и столярка. Всего полно. Чтобы сегодня сделать карету нужно затратить на материалы пятьдесят с лишним тысяч. Это не считая вещей, которые мы берем с утиля. Вот, допустим, рессоры со старого «Москвича». Новые как-то ставил, а они выгнулись. Колеса со старых мотоциклов берем… Сначала работал по образцам из старинного основательного труда князя Сергея Петровича Урусова «Книга о лошади». Смотрел подетально, добавлял что-то свое. Теперь уже делаю по своим задумкам. Приезжал как-то мордовский милицейский начальник. Сделай, говорит, сани. И привез такой образец… Да я в сто раз лучше сделаю! А он мне: «Полозья, что ли, загнешь в другую сторону? Сани и есть сани». Сам приехал на «мерседесе», а у меня «десятка» была. А твоя машина, спрашиваю, разве с квадратными колесами? Такая же, как моя, только лучше. Потом отвезли ему на дачу мои сани. Полгода проходит — молчок. Ну, думаю, не понравились. И подъезжает на следующий день «буханка». Из нее выходят генерал в папахе и еще человек пять. Все, думаю, брать меня приехали. А у них улыбка до ушей: «Гена! Талантище! Лучше твоих саней нету!» Трое саней еще заказал и каретенку под пони…»
А потом мы отобедали мясным бульоном из печки, гороховой кашей с печенью и бутербродами с карасиной икрой. И Геннадий Викторович в кузню ушел: «Надеюсь, в следующем году будут заказы, хотя время-то вон какое…»
Непременно будут! Сказка заканчиваться не должна.
