«Не случайно в России так созвучны крестьянство и христианство. Человек, который трудится на земле, всегда ближе к Богу»

Как игумен Митрофан стал управляющим фермерским хозяйством.

В ичалковском селе Резоватово есть необычное фермерское хозяйство. Там разводят коров, сеют зерно и собирают урожай, рассчитывая не только на собственные силы, но, прежде всего, на помощь и милость Божью. Управляет им настоятель Троицкой церкви игумен Митрофан. На доходы от аграрных трудов батюшка содержит три храма: один — в самом Резоватове, и еще два — в соседних селах Камаево и Парадеево. Это хозяйство дало работу двум отцам многодетных семей и многим другим местным жителям. Потрудившись в православном фермерском хозяйстве, некоторые мужчины бросают пить, а дети начинают чаще посещать церковь. Многие удивляются, как батюшка — бывший городской житель — смог так хорошо освоить все тонкости сельскохозяйственного труда. «Господь помогает тем, кто идет по дороге, а не сидит на месте», — отвечает на это скромный деревенский священник. О своем пути к монашеству, Божьем промысле и радостях деревенской жизни отец Митрофан рассказал Ирине Разиной.

Небольшая Свято-Троицкая церковь, где служит отец Митрофан, находится почти в центре села. В конце прошлого века здесь был детский сад. Но, когда в 1990-е годы местный колхоз обанкротился, дошкольное учреждение закрылось. Тогда-то сельчане и решили обустроить в пустующем помещении церковь. Те из них, кто хорошо знаком с историей малой родины, помнят, что до богоборческих времен в Резоватове всегда был православный храм. В начале XVII века переселенцы из Ниже­городской губернии, которые и основали село, возвели здесь деревянную церковь. Но два столетия спустя она сгорела во время сильного пожара. Тогда сельчане с большим воодушевлением взялись за строительство теперь уже каменного храма. Но начавшаяся в 1917 году революция, а затем гражданская война помешали им закончить работу. А в 1930-е, когда крестьян насильно сгоняли в колхозы, в Резоватово случился «мотыжный» бунт против принудительной коллективизации. По обычаям того времени, созывали людей на сход звоном церковного колокола. Этот факт большевики использовали как предлог для того, чтобы взорвать храм и колокольню. С той поры церкви в Резоватове не было. И только в 1999 году сельчане с благословения владыки Варсонофия приспособили под храм пустующее здание бывшего детского сада. А через год на возрождающийся приход прислали игумена Митрофана. Он признается, что, когда впервые ехал сюда, даже не знал, где находится Ичалковский район. Но Владыка Варсонофий объяснил: «Семейному священнику на таком маленьком приходе трудно прожить. А ты монах. Тебе будет проще».

«Когда собирался в путь, размышлял с волнением, что же там делать, — вспоминает отец Митрофан. — А мне говорят: «Батюшка, не переживайте! На приходе легко. Службу отслужите в субботу — и воскресенье и отдыхайте всю неделю!» (Улыбается — «С») И до сих пор, когда меня спрашивают, чем я здесь занимаюсь, шучу в ответ: «Служба прошла — на печку забрался и до следующей субботы не слезаю…» Это сейчас священник вспоминает события 16-летней давности с улыбкой, а тогда, в 33 года, ему было и впрямь волнительно начинать все с нуля. «Приехал в Резоватово с двумя чемоданами, — рассказывает он. — Кругом бурьян с меня ростом. Поселился у одной семьи на веранде. Сел на свою поклажу и думаю: «Назад, что ли, уехать?» Пришел в храм. Полы все в заплатках. Стены тоже — то обоями обклеены, то какими-то полосками. Церковной утвари совсем нет. Отопление отсутствует, крыша течет. Из икон — только образ Пресвятой Троицы и Казанская икона Божией Матери. Посмотрел на все это. Ох, чего же делать-то? Ну, думаю, попробую с Божьей помощью. Уехать никогда не поздно… Для начала печку-голландку сложили. Стали топить. А житель-то я городской, всех деревенских премудростей не знаю. Разжигаю уголь, а он не горит. Из печки копоть, сажа летит! Я сам весь черный, кругом все такое же! Да что ты будешь делать?! Спрашиваю у людей, как быть? Один советует уголь намочить, другой говорит, что лучше дров подложить. Ой, мучился-мучился. Но ничего, с Божьей помощью освоил и эту науку. А потом в село газ провели, и проблему отопления храма решать стало проще…»

Монашество

Отцу Митрофану деревенский уклад жизни до приезда в Резоватово был почти не знаком. «Я родился в Костромской области, — рассказывает батюшка. — Детство прошло в Татарстане, учился в Ярославле, в армии служил в Томске и вот теперь живу в Мордовии. Никогда не думал, что проделаю такой путь!» Бабушка и мама будущего священника, несмотря на советское безбожное время, были верующими. А отец, как и большинство людей, обращался к Богу только в тяжелые моменты жизни. Но в семье в одном из шкафчиков серванта всегда стояла икона. Можно было открыть дверку и помолиться. Это были времена Хрущева, который обещал показать по телевизору последнего священника, как некий раритет. Храмы вновь закрывались, а тех, кто открыто исповедовал православие, объявляли психически нездоровыми и отправляли на принудительное лечение. Богоборческая власть запугивала, высмеивала, оболванивала, но так и не смогла вырвать с корнем зерно живой веры из сердец многих людей. Постепенно иконы из закрытых шкафчиков переместились на самые видные места, а храмы и монастыри вновь стали возрождаться. В одну из открытых после многолетнего забвения монашеских обителей — Свято-Троицкий Данилов монастырь — и поехал во время летних каникул будущий отец Митрофан, а тогда еще студент-историк Ярославского пединститута Александр Коршунов.

Но никаких мыслей о монашестве у молодого человека в голове не возникало. Тогда его поразило то, что знакомая студентка с факультета филологии оставила прежнюю жизнь и ушла в Толгский женский монастырь. «Мне это казалось странным, — признается отец Митрофан. — Девушка в 23 года и — в монастыре? Почему?! В народе бытовало мнение, что человек принимает такое решение, если у него жизнь не сложилась. А тут молодая красивая девушка. Какие у нее могут быть проблемы? И я стал задумываться о том, что, наверное, она нашла для себя что-то более важное, чем мирская жизнь. Видимо, через эти размышления Господь уже готовил меня к будущему монашескому служению». Студент Александр Коршунов продолжал в свободное от учебы время трудиться в монастыре. В возрождающейся мужской обители в первое время насельников было немного, поэтому несколько женщин помогали священнику совершать богослужение. Среди них была инокиня Ольга, история жизни которой тоже впечатлила молодого студента. Эта женщина была когда-то успешным партработником с высокой должностью. Казалось бы, жизнь удалась. Но в один момент она решила отказаться от всего и стать монахиней. Близкие и знакомые отговаривали ее, осуждали такой выбор. Но она все-таки приняла иноческий постриг. В Свято-Даниловом монастыре матушка Ольга читала богослужебные тексты, пела на клиросе. Этому она обучила и студента Александра. «Но и тогда я не собирался принимать монашество, — признается отец Митрофан. — А через какое-то время к нам в монастырь поклониться мощам преподобного Даниила Переяславского приехал старец Илий. (Духовник братии Оптиной пустыни и будущий личный духовник Патриарха Кирилла — «С») Наместник монастыря отправил нас — десятерых человек — получить благословение у гостя, а после спросил: «Кого из них вы благословили бы принять монашеский постриг?» Старец Илий указал на трех молодых людей, в числе которых был и я. До сих пор помню, насколько он показался мне тогда благодатным и очень скромным, даже застенчивым, старающимся никого не обидеть и не задеть. Но мне-то куда было девать свое «Я»? Хотелось все решения принимать самому. Тогда я был убежден, что монашеский путь не для меня. Уехал оттуда, какое-то время жил в другом монастыре, но и там со мной заговорили о монашеском постриге. Тогда я в очередной раз собрал вещи и оказался в Покровском монастыре, который находится в селе Дракино Торбеевского района. Там я стал дьяконом, но опять же — не монахом. И только спустя некоторое время был пострижен в монашество с наречением имени в честь святителя Митрофана, епископа Воронежского. Потребовалось два года поиска, внутренних размышлений, чтобы найти свое место и принять такое решение. В 1999-м принял постриг, став иеродьяконом. А год спустя владыка Варсонофий рукоположил меня в сан священника и через какое-то время благословил ехать в Резоватово…»

Деревня

С первых дней приезда отца Митрофана в ичалковское село ему стал помогать в обустройстве церкви 23-летний местный житель Дмитрий Елин. Со временем он стал старостой храма, а потом еще и соработником батюшки по созданию и обустройству фермы. Но мысль серьезно заняться сельским хозяйством созревала постепенно. Прихожан в резоватовской церкви было не так много, и средств на ее существование не всегда хватало. Тогда батюшка вместе с сельчанами недалеко от храма стал сажать картошку. Осенью урожай сдавали, а на вырученные средства покупали что-то для прихода. «Однажды приобрели водосвятную чашу, на крышке которой выгравировали имена всех прихожан, работавших на приусадебном участке, — вспоминает батюшка. — К сожалению, многие из них уже ушли в мир иной. Но, что поделаешь, жизнь идет… Когда я приехал в Резоватово здесь было более 400 жителей, а сейчас — всего 150 человек. За 16 лет население сократилось в три раза! Из тех, кто остался, многим уже далеко за 80 лет. Они, может быть, и рады бы прийти в храм, но не могут из-за своих физических немощей. А молодых в селе мало, да и они чаще всего службы посещают только по большим праздникам».
Резоватово, как и большинство российских сел, пустеет. Новые поколения сельчан разлетаются по городам — там жизнь проще и достаток больше. А в деревне без труда не проживешь. «Здесь у каждого фактически две-три смены за день, — говорит отец Митрофан. — Рано утром домашний скот напои, накорми, выведи на пастбище, потом иди на работу, а вернешься домой — опять за скотиной надо ухаживать, а еще — огород и другие домашние дела. Труд в деревне очень тяжелый. Поначалу мне как городскому жителю все это было сложно и удивительно. Но потом я понял, что и свои радости в сельской жизни есть. Соберешься вечером немного пройтись, особенно летом: в траве кузнечики стрекочут, никакого назойливого шума, дневная жара уже спала, идешь не спеша — такое удовольствие! Думаю, в городе этой радости не получишь. Мне нравится в деревне. А много ли нужно? Главное, что есть храм, куда всегда можно прийти и помолиться…» А для того, чтобы его поддерживать в должном состоянии, ремонтировать, оплачивать коммунальные и прочие расходы, отец Митрофан вместе с прихожанами и решили завести подсобное хозяйство.

Ферма

«Ждать, что кто-то нам принесет необходимые средства, не приходилось, — говорит батюшка. — Есть милость от Бога, но Господь помогает тем, кто идет по дороге, а не сидит на месте». Взяли двух телят на откорм. Дело пошло. Посоветовались между собой и решили расширяться. На кредитные средства построили двор, купили несколько коров и стали сдавать молоко. «Потом я поехал на прием к главе нашего района Валентине Григорьевне Дмитриевой по вопросу, связанному с храмом, — вспоминает отец Митрофан, — а она мне в конце беседы говорит: «Батюшка, ты землю-то думаешь брать? Ведь разберут всю! А где ты будешь корма выращивать?» А, действительно, где? Я понял, что глава района права». Взяли в аренду 57 гектаров. Потом купили трактор, трехлемешный плуг, грабли, небольшую косилку. Пришлось священнику изучить и эту строну деревенской жизни. «Как мы в первый раз зерновые выращивали — это нечто! — улыбается отец Митрофан. — Поле вспахали, зерно посеяли, и все — ждем урожай. А потом меня кто-то спрашивает: «Батюшка, а вы чем убирать будете?» Спохватились — у нас же комбайна нет! «А где сортировать будете? А хранить где?» А у нас ничего не нет! Ох, Господи, чего же делать-то? Попросили соседнее хозяйство помочь. Они нам все и убрали. Таким был наш первый год фермерства — примерно восемь-девять лет назад. Сейчас вспоминаю с улыбкой. Это только чудо Божье, что у нас все тогда получилось! Господь нас, как детей малых, вел за ручку и помогал через добрых людей. Ну а на второй год, уже имея небольшой опыт, мы стали заниматься всем более серьезно…»

Сейчас в фермерском хозяйстве отца Митрофана и его помощников почти 500 гектаров земли и больше ста голов крупного рогатого скота. Под содержание животных батюшка выкупил старый ангар, который переделали в ферму. Со временем соорудили рядом еще одну. А теперь уже достраивается третья! «Последняя будет самой современной, — проводит экскурсию отец Митрофан. — Строит ее «Ичалковская ДСПМК». Эта же организация прокладывает асфальтовую дорогу вокруг наших ферм. Рабочие молодцы, очень грамотно все делают и качественно. Здесь теплые сэндвич-панели, световой козырек, автоматическая система дойки и подачи воды, специальные коврики для животных. Коровки наши будут, как барыни, лежать». (Улыбается — «С») Две соседние фермы уже заселены. В одной содержатся молодняк и телята, а в другой — дойное стадо. Коровы сытые, поэтому особенно внимания на гостей не обращают. Лениво жует сено черно-белая Березка, напротив отдыхают рыже-пестрая Улыбка и Сима с лихо вскинутыми точеными рогами. Чувствуется, что имена им подбирались с любовью. «Очень интересные животные! — смотрит на них с улыбкой отец Митрофан. — А до чего умные! А хитрющие!» Каждая буренка в среднем дает здесь по 20 литров молока в сутки, которое сдают на «Ичалковский сыродельный комбинат». Батюшка планирует постепенно увеличить поголовье до 250 коров и телят. Но признается, что без помощи минсельхоза и поддержки районных властей вряд ли удалось бы так развить это фермерское хозяйство. Хотя больше всего его утешают не растущие результаты урожайности и надоев, а то, что люди, которые работают на этой ферме, имеют возможность жить там, где они родились, кормить семьи и растить детей. «У Димы Елина, который со мной уже 16 лет трудится, три дочери и сын, — рассказывает батюшка. — Еще один помощник Юра Фадеев воспитывает трех сыновей и дочку. На две семьи — восемь детей! Володя Севастьянов с нами уже три года работает. Коллектив небольшой, но дружный. Все верующие. Это нас, конечно, сближает. Надеюсь, что созданное нами еще послужит и другим людям. Ведь делаю это не для себя. Я монах, дал обеты безбрачия, нестяжания и послушания. Детей и семьи у меня нет, да и в могилу ничего с собой не возьму. Живу для церкви и для людей. Доход от фермерского хозяйства нужно правильно распределить. И для тех, кто там работает, потому что им свои семьи надо кормить, и для церкви что-то сделать, и на развитие хозяйства оставить. Я не могу разделить свое служение священника и работу на земле. Одно всегда поддерживает другое. Мы завели хозяйство, чтобы помогать храму, работаем, всегда уповая на Бога. А еще есть возможность делать что-то для людей: кому-то сеном, кому-то молоком помочь, одному огород вспахать, другому что-то привезти. Это с виду мелочи, а для нуждающегося человека — большое подспорье».

С каждым годом отец Митрофан все больше осваивается в аграрной терминологии. Но об одной особенности сельского хозяйства помнит всегда. «Можно все по науке сделать, а в конечном итоге урожай все-таки зависит от Него, — смотрит батюшка в небо. — Пройдет дождь вовремя — все вырастет, а если нет? Не случайно в России так созвучны крестьянство и христианство. Человек, который трудится на земле, всегда ближе к Богу. Он понимает: можно сделать все и даже больше, но ничего не получить. А с именем Божиим на устах, с молитвой гораздо легче…» Кроме троих постоянных помощников, есть в хозяйстве отца Митрофана и те, кто трудится на временных работах. «Летом хорошо помогают школьники, — говорит батюшка. — Они еще с весны предупреждают: «Мы придем, никого не берите». Большие молодцы! Приходили к нам и пьющие люди. Потрудились здесь и свою пагубную привычку бросили. Один сейчас семью создал, сын родился. Второй тоже вернулся к нормальному образу жизни. Но я не говорю, что такие преображения с ними происходят через меня. Конечно, нет! Они искали заработок, но пришли к священнику. Стали трудиться и постепенно осознали, как хороша трезвая жизнь. Это как из тьмы выйти к свету! Если эти люди изменились, значит, Господь коснулся их сердец. И теперь их дети — настоящие и будущие — уже не будут сиротами при живых родителях… Никогда не думал, что наше хозяйство так разрастется! Мы на себе прочувствовали, что пути Господни неисповедимы. Сколько труда вложено за это время. А начинали мы много лет назад с того маленького дворика, который до сих пор стоит возле храма…»