Прости, альняка…*
«Папа! Фу-у-у!!!» — трехлетняя дочь с ужасом всматривалась в непомерные для ее росточка высоты нашего нового жилища. Наверху, в углах, там, где в стыке сходятся стены и потолки, в серых разводах сырости практически повсеместно чернели пятна плесени. «Вот и справили новоселье в элитной новостройке…» — устало думал я, озирая масштабы бедствия. На дворе стоял 2003 год. Жизнь, как казалось, начинала налаживаться…
А стартовала та достопамятная эпопея для меня прямо-таки празднично. Сейчас, за давностью лет даже не верится: было ли это?.. В январе 2000-го на традиционном белодомовском приеме в День работников СМИ Глава вручил мне диплом победителя в не помню уж каком творческом конкурсе (и совсем не хилую по тем временам премию, к нему причитающуюся). И при этом Меркушкин во всеуслышание заявил, что помимо оного «молодому, но…эта, небезнадежному» предоставляется квартира в центре города! «Каждый, кто готов честно и много работать на благо, значит, Мордовии, может и должен… эта… рассчитывать…» — подчеркнул трибун. Грянувшие аплодисменты не сумели заглушить ропот в рядах мастеров пера: «Как это так, в профессии без году неделя, а уже — элитное жилье, да на халяву?!»
Незадолго до того торжества, кажется, во время записи предновогоднего интервью для «Столицы С», Меркушкин вдруг обратился ко мне: «Станислав уже несколько раз мне напоминал о нашей договоренности… Ты как человек семейный в жилье нуждаешься? Вот Холопов и заботится… Есть для тебя два варианта: получаешь сейчас, но в микрорайоне или позже — но в центре…» «Я готов и подождать…» — еле выговаривая от потрясения слова, промычал я. «Хорошо… Нужна двухкомнатная?..» — «Да… Дети подрастать будут…» — «Хорошо… Ну…эта… там… все оформишь… Все решим… И главное, Сергей: ты — работай! И ни о чем не беспокойся… Все решим…» — проговорил Глава, проникновенно, по-отечески заглядывая мне в глаза. Надо полагать, совершенно офонаревшие от счастья.
«Все решить», однако, оказалось делом непростым. Попасть на прием к Главному Строителю в его недавно возведенном офисе возможности для меня не представлялось долгое время. Хозяин был то на объектах, то на выездах, то проводил затяжные совещания. Секретарь в приемной стояла непробиваемой стеной. Удача подвернулась, как часто бывает, неожиданно. И морозным вечером. Прогуливаясь с семьей по центральной улице, я узрел, как Зодчий выбирается из представительного авто у своего центрального входа. «Беги!» — недолго думая подтолкнули меня «родаки». И я, путаясь в полах модного тогда пальто, понесся навстречу судьбе, голося на всю пустынную округу: «Аликсанваныыыыыч!!!» Столкнулись мы в вестибюле. «А! Чего не заходишь-то?.. Давно тебя жду, — разулыбался Меркушкин-старший из-за мраморного парапета лестницы. — Пошли!..»
В тот вечер я обрел волнующий душу статус «заказчик» и приготовился ждать свершения наших главных семейных мечт… Так минул год. Нежданно поступившее приглашение в бухгалтерию «подрядчика» сулило мне только позитивные перспективы. Но невозмутимая в осознании своего права дама заявила, что, если в ближайшее время на счет организации мною не будет внесена отраженная в договоре сумма, компания воспользуется правом документ (а значит, и вожделенную мной жилплощадь) аннулировать. «А как же подарок… Николаваныч ведь обещал… При всех…» — растерянно лопотал я (осознавая, что ТАКИХ деньжищ мне не собрать «ни в жисть»!). Но услышан не был.
Доискаться правды в Белом доме мне тоже оказалось не суждено: «даритель» уже полностью погрузился в процессы созидания и согласия. Не размениваться же ему по мелочам, в самом деле?.. «Возьми кредит в банке», — то ли всерьез, то ли в насмешку прилетел совет с Советской, 35. Какой банкир при моих доходах ввязался бы в такую авантюру? Спасибо моим близким — выручили-таки. В самый последний момент я внес требуемую подать. Мечта вновь замаячила в перспективе.
Без малого через два последующих года мы наконец-таки получили долгожданные ключи. Въехали в собственное жилье под зиму. Сырой дом, продрогнув насквозь, стоял весь заиндевелый. Из-за непрекращающейся в нем усадки стыки перекрытий на потолках обнажились, трещины пошли по стенам. Наскоро настеленные половицы вскоре рассохлись и вздулись, а с потолков настырно сползала плесень. «А что вы хотите, — недоумевал вызванный нами прораб, — в блоках скопилась вода. Ее оттуда ничем не выцедишь. Надо ждать, когда сама выпарится. Летом…» Замечательный долгострой простоял без крыши, как помнится, не одну зиму. У воды была масса возможностей скопиться везде, где захотела…
Само собой, ремонт у нас затянулся. «…Да? Сам ремонтируешь?! — обрадовался, однажды столкнувшись во дворе со мной — вытаскивающим тюки с мусором, Александр Иванович (он обосновался в соседнем подъезде). — Молодец! Так и надо. Я тоже, когда молодой был, все ремонтировал сам…»
«Филиппок»
«…На нас очень серьезное влияние оказали отец Иван Яковлевич и дядя Григорий Яковлевич. Они рано остались без родителей, воспитывались в тяжелые 1920-е годы, — рассказывал Александр Меркушкин «Столице С» в 2015 году. — Отец сказал своему брату, который был младше на три года: «Я буду работать, а ты должен учиться». В итоге Григорий Яковлевич в 15 лет окончил инсарскую школу и приехал поступать в пединститут, но из-за юного возраста не был принят. Я это знал и по детской наивности хотел повторить его путь. С пяти лет пытался попасть за парту! Тогда учительница Анна Григорьевна попросила мать: «Маша, ты не пускай его в школу! Он нам тут мешает!» С детства был активистом — и пионервожатым, и руководителем тимуровской команды. Время было послевоенное. Около 300 наших сельчан с фронта не вернулись, и нам было кому помогать…»
Но в Новых Верхиссах его все равно долго кличали по аналогии с героем известного рассказа Льва Толстого. И дело не только в мелком росте. События жизней обоих «Филиппков» во многом были схожи.
«…Уроки, которые дядя Григорий Яковлевич преподал мне в детстве, добром мне служат и по сей день, — признавался в 2002-м в разговоре со мной Александр Меркушкин. — Всем, чего я добился в жизни, обязан его мудрости и природной сноровке, а еще упорству, которые мне дали родители…»
Но есть и другая точка зрения, которую обнародовала в 2017 году двоюродная сестра АИМа — Наталья Платонова, опубликовав в московском издательстве книгу мемуаров с обращающим на себя названием «Гниды. Для служебного пользования»: «…Брат родился и вырос в деревне. Семья его, мягко выражаясь, была мало благополучной. Его и назвали-то в честь моей мамы — Александры Кузьминичны! Рос он хилым ребенком. Учился плохо. Папа (Г. Я. Меркушкин — С. Ч.) помог ему с поступлением в вуз. Не сдать бы ему ни одной контрольной там, если бы не мой папа. И поехал бы наш Саша в деревню коров пасти. По восемь раз каждый предмет сдавал!
…Когда он явился к нам из родной деревни из-под крылышка пьяного папеньки Ивана, этот Саша и на человека-то толком не был похож. Гастрит с большой буквы! Есть ничего толком не мог. Жил полгода у нас. А мама ему по диете отдельно готовила… Так вот, когда папу затравили до смерти и он умер (в 1969-м Г. Я. Меркушкина из-за конфликта с руководством республики сняли с должности ректора Мордовского госуниверситета и подвергли всяческой обструкции — С. Ч.), Саша маму — вдову дяди — по имени-отчеству не называл. Брезговал!
…Женился Саша после окончания университета. Была эта «Раечка-маленькая» (так ее папа звал) из мещанской семьи: отличница в школе и физмат окончила с отличием. Выхлопотал папа молодым специалистам отдельную квартиру. Свои дети у него обходились тем, что есть. Жили с родителями и не роптали… Так когда папу сняли, те сто лет у нас как не были! Забыли совсем!..»
Уроки жизни
«Старший сын в большой мокша-мордовской семье шел по жизни сам, — констатировал я в «столичном» очерке 2002 года. «Отец долгие годы руководил крупным колхозом. Очень часто останавливались у нас многие республиканские руководители, — сплетал под диктофонную запись семейную легенду АИМ. — Вечерами я сиживал за печкой и слушал их разговоры. Мне было страшно интересно все, что они обсуждали».
«…Сколько себя помню, пил Иван Яковлевич беспробудно и укорачивал жизнь моему папе. Папа очень переживал, — вспоминает о личном в своих мемуарах Платонова. — До сердечного приступа! До многодневных бессонниц! Соседи-доброхоты папе приносили газеты с фельетонами на Ивана. Там и фотографии нелицеприятные были… Вот так, колхоз в передовые вывел и… спился!»
«В послевоенные годы в верхисской школе не хватало учеников, и занятия велись сразу для всех, — писал я в «Столице С». — А маленький Саша учился настолько успешно, что за урок успевал усвоить и свое задание, и помочь старшеклассникам! (Привет Льву Николаевичу!) Природную сноровку племянника заместитель предсовмина МАССР Григорий Яковлевич приметил с его юных лет. И когда настала пора поступить в вуз, вопреки желанию парня стать историком или летчиком гражданской авиации (в Саранске тогда было соответствующее училище) тот велел ему готовиться к экзаменам на инженерно-технический факультет нашего университета: «У меня в семье все пока по гуманитарному идут. А я тебя вижу строителем. Готовься…» Саша ослушаться не посмел. «Мой двоюродный брат — мягкий и заботливый, ну просто ангел! Я не верю таким!» — вставляет свои «десять копеек» Платонова.
«Учеба давалась мне, деревенскому мальчишке, тяжело, — признавался в 2002-м Александр Меркушкин. — В школе даже не было преподавателя иностранных языков. А на факультете до сих пор признают, что наш курс был сильным. Одних только медалистов было шестнадцать человек! Чтобы не ударить в грязь лицом, приходилось очень много заниматься. В голове еще с детства сидела мысль: я не имею права плохо учиться. Семья у нас была большая — 8 человек детей. Я третий ребенок, старший сын… На первых порах было трудно. Но потом вышел в число лучших студентов…»
На четвертом Сашином курсе Григорий Меркушкин стал ректором Мордовского университета. «Получил диплом инженера-строителя. И, как велел дядя, уже начал готовиться поступать в аспирантуру, — вспоминал АИМ, — но тут он меня вызывает и говорит: «Наука наукой, но жизнь надо обустраивать! Есть перспективная работа с предоставлением жилья. В МВД организуют строительный отдел. Много плюсов…»
В милицейском управлении капитального строительства Александр Меркушкин проработает долгих восемнадцать лет. Начинал там с нуля. «Мы строили здания райотделов милиции в Саранске и республике, а также жилье для сотрудников, следственный изолятор в Рузаевке и т. д. Тогда я уже на деле понял свою профессию. Мне нравилось видеть результаты труда», — признавался он в 2015 году. Но в 1979 году в звании подполковника милиции его «сосватали» главным инженером в «Мордовсельстрой». «Тогда было модно укреплять кадрами сельское строительство. В деревнях мы сооружали коровники, овчарни, свинарники. Как показала жизнь, и этот опыт тоже был нелишним. Но сам переход в сельстрой для меня был очень болезненным, — признавался в разговоре со мной Меркушкин в 2002-м. — В МВД был порядок. А на новом месте первые месяцы не мог найти себя. Руки опускались из-за низкой дисциплины и неорганизованности людей. Тогда процветал так называемый «мордовармянстрой» — по колхозам шастали армянские стройбригады. Два года я там проработал, но совладать с ними так и не смог… Звали в строительную отрасль МВД Белоруссии. Но тогда меня не отпустили из республики. Предсовмин Василий Учайкин вызвал и сказал: «Не порть себе биографию!..» И меня перевели управляющим трестом «Мордовпромстрой», который входил в структуру Министерства ЖКХ. А в середине 1980-х направили в «Саранскгражданстрой». Именно тогда мы впервые начали ставить 9-этажные кирпичные дома. Для Саранска это было чем-то невероятным!»
«Писарчук»
На рубеже 1980–90-х Александра Меркушкина избрали зампредседателя Саранского горисполкома. Занимался там тоже в основном вопросами строительства. Но через три года — ушел.
«Тогда митинги были бесконечные! Пришло время, когда все кинулись расправляться с «пережитками советского прошлого», — признавался АИМ. — Вычисляли, у кого лишние квадратные метры, и прочее. Зацепились за историю с квартирой для родителей первого секретаря обкома партии Анатолия Березина, ордер на предоставление которой за полгода до этого подписал я. И меня чуть ли не диверсантом выставили! Но на месте оставили, потому что работать-то в исполкоме кому-то было надо. И постепенно там я стал превращаться в «писарчука». Приходилось готовить массу документов для заседаний, справок. И я подумал: не навек же меня обвенчали с этой должностью?! Ушел по собственному желанию. Правда, меня до конца так и не отпустили, назначив начальником управления капитального строительства горисполкома. Там тоже все разваливалось. По решению депутатов УКС в конце концов включили в процесс приватизации. Так я стал генеральным директором предприятия, которое мы назвали «Саранскстройзаказчик».
Организация была приватизирована с большими трудностями. Практически сразу подпала под пристальное внимание проверяющих. КРУ Президента РМ, минфин, прокуратура города и республики… «Они меня тогда извалтузили, — переживал в 2002-м АИМ. — Жуликом первой гильдии меня выставляла пресса! Обвиняли в воровстве квартир, хищении стройматериалов. Даже если бы я на самом деле был таким страшным, за то короткое время не мог бы столько наворовать!» Итогом той кампании стали проблемы с сердцем, которые надолго уложили Меркушкина в больницу.
«…Поначалу на предприятии трудились всего 38 человек. Не было ни денег, ни наработанных объемов, — вспоминал строитель. — Тем не менее мы три года вели панельное домостроение. Но нужно было занимать пустующую нишу по возведению кирпичного жилья. Основного стройматериала тогда катастрофически не хватало. И нам ничего не оставалось, как строить свой завод. В то время у нас как раз появились финансы от продажи панельных домов.
Кстати, первыми нашими покупателями в начале 1990-х стали «крутые ребята», которые заимели большие деньги и не знали, куда их деть, — откровенничал в 2015-м АИМ. — Именно так у нас и образовался первый капитал! Помню, как-то в мой кабинет зашли два таких орла. В приемной — еще двое. Решили обложить данью. Я говорю: «Подождите, мужики, мы пока не строим ничего. Когда начнем, пожалуйста, участвуйте…» Были, конечно, эпизоды и посложнее. Так что пришлось «повоевать» и на этом фронте…»
…Сегодня «Саранскстройзаказчику» в столице Мордовии стало тесно (в народе давно судачат, что все самые «лакомые» площадки здесь осваиваются именно этой организацией). «Точечная застройка изжила себя, — констатировал А. Меркушкин в 2015-м. — Лет семь назад мы выкупили под жилую застройку часть земель бывшего совхоза «Левженский». Я объяснял Главе, что Саранск должен развиваться прежде всего в сторону Рузаевки. Тогда все с этим согласились…»
Делясь переживаниями по поводу «тени брата Николая», Александр-альняка признавался: «Конечно, меня это огорчает. Я-то все-таки старший! Помню, как мне приходилось на печи учить Николая арифметике! Детей в семье было много, и отец с матерью заставляли старших следить за младшими. Приходилось проверять у них уроки. Позже и в школе, и в университете Николай был достаточно активным. Меня это радовало. А потом, в 1990-е годы, был период, когда брат работал первым секретарем Теньгушевского райкома, а я — заместителем председателя горисполкома в Саранске. И после отстранения Березина началась борьба за власть. И так вышло, что я оказался в лагере демократов, а Николай— с партийцами. Была сложная ситуация. И я для себя решил, что не буду участвовать в этих процессах и уйду в строительство. Посчитал, что на политическом поле Мордовии одного Меркушкина будет достаточно…»
…На 80-м году жизни после продолжительной болезни в Саранске умер Александр Иванович Меркушкин. Перечень наград и званий, принадлежащих этому человеку, вполне способен занять объем всего этого текста. Так что ограничимся очевидным: его достоинства и провалы оценит и рассудит время. Только оно наделено правом решать: останется в памяти Саранска или будет забыт этот строитель со смешным и грустным прозвищем — Филиппок…
*альняка — с мокша-мордовского: брат, старший сын.
