Из диалога двоих, переживших 1990-е.
— Как дела?
— Когда деньги есть — выпиваю, когда нет — пью…
Утренняя дымка легла на белые от инея рельсы. Послышался шум маневрового паровоза. Шумно толкая товарный вагон, железный монстр хрипел, отравляя воздух едким запахом. На товарной станции тускло мерзли одетые в фуфайки крепкие мужики. Вагон медленно подкатился к ним. Засвистели тормоза. Толчок. Остановка. «Приехали», — крикнул один из «встречавших». Некто в коричневой дубленке быстро пересек платформу, подошел к вагону, снял пломбу и откинул язык замка. Неподатливая дверь громко и тяжело ушла вправо, открывая взглядам мужиков разноцветье коробков, скрепленных крупной сетью.
— Чего разгружать будем? — произнес один, проверяя, на месте ли его плотно вязанная черная шапка.
— Вроде обувь. Женская, — ответил старший и вытащил из массива коробку. Словно кирпич из глухой саранской стены.
— Монах… — прочитал кто-то.
— Деревня, ты какой язык в школе учил? — рассмеялся старший.
— Я русский-то с трудом освоил.
— Оно и видно. Не «Монах», а «Монарх». Фирменная обувь вроде. Женская. Дорогая, наверное.
— А чей монарх-то? Английский?
— Хрен знает, откуда этот «Монарх» приехал. Ладно. Приступим. Только тут столько обуви, что не только Саранск, всю Мордовию обуть можно… И даже мужчин.
Вскоре в «Столице С» вышла реклама. «Базам, предприятиям, магазинам. Гостям и жителям Саранска. Фирма «Промис» предлагает за безналичный и наличный расчет, в розницу и оптом женские модельные туфли всех размеров «Монарх». Модель 3020 трех цветов (белый, синий, красный) по цене 21 тысяча рублей. При оптовых закупках (более 500 пар) — 19 тысяч рублей. Модель 108 трех цветов (черный, синий, красный) по цене 18 тысяч рублей. При оптовых закупках (более 500 пар) — 17 тысяч рублей. Все это можно прибрести в магазинах фирмы «Промис».
Время надежд и разочарований. Ожиданий и безумства. И злого безверия. В 1993 году батончик «Сникерс» продавался в саранских киосках по 200 рублей. Два «столичных» журналиста Сергея — Куликов и Аверкин — лакомились им после получки. Покупали большую конфету с арахисом и карамелью на двоих, аккуратно снимали упаковку, чтобы не повредить «толстый слой шоколада», и делили тонким острым ножиком на свежем номере «Столицы С»… Пролетевшие мимо возможностей капитализма горожане собирали на улицах сигаретные бычки, а потом торговали ими на саранском рынке. Грязные окурки ядовито теснились в стеклянных литровых банках. Хотелось остановиться, выйти за рамки времени и посмотреть на творившееся со стороны. Но мы тлели вместе с бычками.
Идея завалить Саранск женской обувью принадлежала бизнесмену Сергею Гадаеву, выросшему в непростых условиях поселка ТЭЦ-2. Крупный мужчина с внимательным взглядом легко поймал перестроечную волну. Или так ему казалось. «Родился он в 1960 году, — писал о Гадаеве журналист Станислав Константинов в одном из номеров «Столицы С» в 1994 году, когда предприниматель решил стать политиком и баллотировался в депутаты. — В первый класс пошел в 1967-м. Вышел в этот безумный мир через десять лет. Еще в школе понял, что преподаватели учили не тому и жизнь надо перестраивать. Теперь в школу № 3 на ТЭЦ-2 ходит его дочь. И Сергей не хочет, чтобы она вышла оттуда недоучкой. Поэтому потихоньку и с помощью жены доучивает ее дома. Если дочь, как и он сам, окончит Высшую школу управления имени Серго Орджоникидзе, то Гадаев будет уверен в ее будущем. Совсем забыл. Еще Сергей учился у известного экономиста Павла Бунича. Да, не дураки в наших коммерческих структурах. Если бы им еще не мешали работать, то жизнь пошла бы куда живее нынешней…» Фирма Гадаева «Промис» в начале 1990-х влилась в ассоциацию Олега Еникеева «XXX век Саранск-Экспорт», что благотворно отразилось на количестве торговых точек, подконтрольных Сергею. Судьба в итоге обошлась с ним жестоко, но тогда — в 1993-м — он решил, что Саранску катастрофически не хватает женской обуви.
«Стас, есть идея, — один из самых «золотых» перьев «Столицы С» Сергей Аверкин открывал для читателей местных художников, музыкантов, поэтов, вместе с Владимиром Сизгановым наполняя изысканным содержанием рубрику «Отдел душевных искусств». Еще он любил «изменять» профессии. То мел улицу, то подбивал барышням каблучки, выдавая себя за бывалого сапожника, то открывал двери ресторана в роли швейцара. — Есть идея. Видел в газете рекламу туфель «Монарх». Что, если провести акцию «Золушка»? Возьмем несколько пар и будем дарить тем, кому обувь подойдет. Можешь с директором «Промиса» договориться? Ему лишняя реклама не помешает…»
Так возник проект «Столичная Золушка». Гадаев, поняв, что с такой крупной партией обуви он явно поспешил, выделил журналистам по одной паре с 35-го размера по 43-й. Первую вылазку «столичники» сделали еще теплой осенью на Центральный рынок. Поначалу женщины отказывались примерять туфли. Никто не верил, что за них не придется платить. «Вы что, какие-то хитрые наперсточники?» — спрашивали они, вспоминая про бесплатный сыр в мышеловке. Вторая акция прошла уже в помещении редакции на Большевистской. Она имела оглушительный успех. Хвост очереди терялся в районе крыльца ресторана «Белый медведь». Десятки красавиц желали ощутить себя хоть на мгновенье Золушкой и получить заветную коробку. Туфли разлетелись быстро. Дольше всех свою хозяйку искал 43-й размер. Но в итоге и эту пару пристроили. Акция завершилась. Редакция вернулась к работе. А Сергей Аверкин замыслил уже нечто более грандиозное.
Обычный рабочий день. «Стас, тут к тебе какая-то баба пришла», — дверь кабинете открыл Алик — один из двоих, что взялись меня охранять за гонорар от Еникеева. Обычные ребята, имевшие за плечами спортивные разряды по карате и хоккею. Ничего особенного. «С тобой должны постоянно ходить два человека, — втолковывал мне политик, ученый и бизнесмен Олег Еникеев. — Есть информация, что милиция хочет тебя подставить с проститутками или покалечить. Руки там переломать или голову пробить. Все-таки ты находишься на грани. Если ребята не спасут, то хотя бы свидетелями будут. Да и побоятся менты нападать при посторонних». — «Долго мне с ними ходить, Олег?» — «Время покажет…»
И вот… «Тут баба к тебе…»
— Какая баба, Алик?
— Худая. По личному вопросу…
— Ну, ладно…
Через несколько секунд в кабинете запахло дешевым парфюмом и безнадегой. Бледная и чем-то напуганная дама смотрела на меня полными слез глазами.
— Станислав, — начала она. — Я вот по какому вопросу… У вас тут туфли раздавали…
— Не раздавали, девушка. Кстати, как вас зовут?
— Неля.
— Не раздавали, Неля, это была акция. Она прошла несколько недель назад.
— Я знаю. Я тоже приходила, но мне не повезло. Не хватило…
— Так что?..
— Дело в том, Станислав. Только поймите меня правильно. Скоро зима. А у меня нет сапог. Никаких. Мне просто не в чем ходить. Да и сейчас тоже. Туфель у меня тоже нет.
На девушке было какое-то длинное черное платье и дешевые пластиковые тапочки вроде пляжных.
— Вы так и ходите по городу?
— Я не хожу. Это я к вам приехала. А так и выйти не в чем. Тем более в такую погоду.
— Неля, вы работаете?
— Да. Но зарплату задерживают. Я живу на Юго-Западе. В квартире. С мамой… Вы можете мне помочь, Станислав?
— С чем? С сапогами или…
— У меня ничего нет. Хоть с чем-нибудь. Я, если надо, отработаю. Могу у вас убираться, например.
— У нас есть кому убираться… Так, Неля… Есть у вас телефон?
— Да, — она бойко продиктовала номер.
— Давайте так. Я попробую узнать про туфли…
— Лучше про сапоги…
— Ну, хорошо. Есть ли они вообще. Какой у вас размер?
— Самый ходовой — 37-й. Поэтому мне и не досталось ничего. А чем я хуже других Золушек?
— Я вам наберу, Неля…
— Когда?
— Когда узнаю.
— Лучше вечером. После пяти. Я еще работаю…
Тотальной нищетой меня сложно было удивить, но тут… «Молодая девушка, — думал я. — Скоро зима…» И набрал номер Гадаева… И тот мне не отказал. Продал со скидкой черные туфли и сапоги. Как оптовику. «Черный — самый ходовой в Саранске цвет, — со знанием дела пояснил Сергей. — В красных туфлях по городу пройдешь и всю грязь соберешь. А тут вроде незаметно…»
— Алло! Неля. Добрый вечер, это Станислав. Я сейчас могу привезти вам обувь, если удобно. Где вы живете? Ага, записываю адрес. Ждите через полчаса…
Алик уверенно вел красную «восьмерку». «К той бабе едем? — повернул он на Гагарина. — Которая туфли просила?» — «К той…» — «А где живет…» «На Энгельса». — «Жопа мира… Ты аккуратней будь. А то вдруг засада…» — » Я только отдам и уйду» — «Даже не вдуешь? Ну, ты даешь. Этот… Как его… Спонсор!»
Серая пятиэтажная панелька встретила нас мрачным холодом осеннего вечера. Жуткий подъезд, конечно же, не закрывался. Там гулял ветер и пахло крысами. Я поднялся на третий этаж, нашел нужную квартиру и нажал черную кнопку звонка. Фанерная дверь легко открылась. Ее можно было выбить ударом кулака. «Добрый вечер, Неля». «Ой, Станислав, если честно, я не верила, что вы приедете… Проходите…» — затараторила босоногая девушка в длинном махровом халате. «Я всего на минуту. Вот туфли вашего размера, — я протянул коробки. — И сапоги…»
— И сапоги… — неожиданно заплакала Неля. — Пройдите пожалуйста, а то на пороге как-то…
Я вошел в пустой коридор, главным украшением которого были дешевые грязные обои. Кое-где они отвалились и подчеркивали бедность обстановки. Пустой коридор выглядел зловеще. Картину разрухи неожиданно дополнил маленький мальчик, вышедший из комнаты. Он прислонился к стене и с любопытством стал меня рассматривать. От его молчания мне стало не по себе. Короткая стрижка, огромные глаза и очень умный взгляд. Совсем не детский… «Неля, возьмите…» — снова протянул я коробки, ежась от взгляда мальчика. «Станислав, хотя бы на кухню пройдите. Я чай поставлю. Я вам так благодарна…» — «Я все-таки пойду…» Неля вдруг поймала мой взгляд, обернулась и тут же закричала на ребенка: «Ты зачем вышел? Я же тебе говорила!» Мальчик тут же скрылся в комнате. «Не знал, что у вас ребенок…» — произнес я. — А то бы…» «Сын, — просто пояснила Неля. — Родила тут от одного. Не помогает. Где-то шляется. Бандитствует вроде. А на сына ему наплевать. С мамой вот растим. Крутимся как можем… Но он нам не помешает…»
Я прошел на кухню, которая уже ничем меня не удивила. Разве только отсутствием цветов на подоконнике. «У меня есть чай, — засуетилась Неля, положив коробки на столик. — В пакетиках». Тогда чай в пакетиках считался модным. И почему-то стоил дороже обычного.
— Неля, я не буду… Я пойду. Неудобно как-то получилось.
— Это самое, Станислав, — произнесла молодая мать, быстро расстегивая халат. — Мне больше нечем отблагодарить. Сын нам не помешает. Я не болею ничем, если что…
— Вы это… Перестаньте. Оденьтесь, — сделал я шаг назад, успев разглядеть худую фигуру Нели. — Я не для этого… Просто помочь. Понимаете?
— Мамы нет дома, — зачем-то добавила она, спрятавшись в халат. — Извините, Станислав. Неужели я вам не нравлюсь? Вроде не уродина…
— Не в этом дело. Я пойду.
— Спасибо вам, Станислав, — сказала Неля, когда я вышел из квартиры. — Но если что. Я могу и в коридоре…
— Неля, прекратите. Не портите образ…
— Я же просто отблагодарить.
— Не нужно.
— Что-то ты очень быстро, — произнес Алик, когда я сел в «восьмерку». — Хоть вдуть успел?
— Все бы тебе только вдуть, — рассмеялся я. — Нет, и не собирался.
— Ну ты даешь, братка. А для чего еще бабы нужны? Хоть бы со мной поделился. Зря только туфли и сапоги подарил…
— Ладно, философ, поехали в редакцию. Хватит с меня сегодня эмоций и приключений.
— И то верно. А то могла быть и засада с ментами.
— Могла.
Весна 1994 года оказалась слишком богатой на криминальные события. «Столица С» продолжала сражаться с председателем Верховного совета Мордовии Николаем Бирюковым и его сподвижниками. Схватка за власть в республике вступала в решающую фазу.
— Стас, тут опять к тебе эта баба пришла, — Алик стоял на пороге кабинета и понимающе улыбался. — Наверное, опять сапожки нужны. Только теперь весенние… Ты хоть мне тогда выдели спецформу…
— Станислав, — затараторила Неля, как только влетела. — Тут такое дело. Мне опять нужна твоя помощь. Я даже не знаю, что будет, если не поможешь.
— Неля, у меня не обувная фабрика. Извини. И сапог в запасе у меня тоже нет. Как сын? — меня несколько покоробила, что мы оказывается перешли на ты.
— Нормально вроде, — кивнула она головой. — Не в сапогах дело.
— А в чем?
— Я это. Сяду? — сверкнула она виноватой улыбкой, опускаясь на стул. — Как бы тебе объяснить…
— Сапожки впору пришлись?
— Да. Спасибо. Тут так. Я там с парнями закрутила. Провела вечер. Утром ушла из квартиры. А потом они ко мне приехали. Наглые такие. Деньги, говорят, ты у нас украла. А я не брала ничего, Станислав. Лишнего не брала. Взяла, что обещали, и ушла. Я же отработала. На счетчик меня поставили. Говорят, деньги отдавай или отработай. Они непростые. Вроде юго-западские. Я в них не разбираюсь…
Нелю несло, но я уже ее не слушал. Какие-то пацаны, какие-то деньги. «Скатилась на проституцию», — подумал я. Впрочем — без осуждения. Каждый выживал как мог. Не было ни рамок приличия, ни границ разумного. Каждый после развала Советского Союза ходил, словно контуженый, пытаясь приспособиться к новым реалиям. Кто-то собирал бычки, а кто-то торговал телом. Последним, что оставалось у человека. О душе не думали. Какая душа, если не хватало на кусок хлеба?.. Я не мог осуждать Нелю. И не хотел. И не мне было читать мораль. Профессия журналиста — глубоко греховная. Приходится писать не только о светлом… Как учили нас американцы, читатели любят три «Ч»: чужая постель, чужие деньги, чужая смерть… Это контрастировало с жившим в нас «совком». С его иллюзиями равенства и братства.
— Неля, — как можно спокойнее ответил я. — Ты меня с кем-то путаешь…
— Станислав, — опять затараторила девушка. — Помоги мне решить вопрос. А я уж отплачу, чем смогу.
— Ты меня не слышишь. Я не сутенер, Неля, а редактор. Понимаешь?
— Ну, они же меня теперь затрахают…
— Знаешь, я начинаю жалеть, что тогда помог тебе. Как говорится, не делай добра… Ты хоть понимаешь, что говоришь?
— Понимаю. Давай я под твоей крышей будут работать?
— Неля. Значит так. Сейчас ты выйдешь из редакции и забудешь сюда дорогу. Навсегда. Чтобы больше я тебе не видел.
— А что я такого…
— Иди, Неля. В добрый путь.
Девушка встала и заплакала, остановившись на пороге. Потом как можно печальнее посмотрела на меня, вздохнула и скрылась. Тут же вошел Алик.
— Опять просто так ее отпустил? Совсем о пацанах не заботишься… Ничего так вроде девка, — протянул он и неожиданно выдал историю. — Вот у меня был случай. Познакомился я тут с одной замужней. Туда-сюда. Однажды утром ей звоню. Говорю, что горит у меня. Она мне: «Подъезжай, я мусор вынесу…» Подкатил значит. Машину поставил так, чтобы ее муж из окон нас не запалил. Она выскочила в одном халатике и тапочках. И с ведром мусора. Раз ко мне в тачку. Хорошо, что она вся тонированная. С улицы ничего не видно. Халатик сняла, а там обалденное нижнее белье, чулки. Где только взяла? Ну, закончил я упражнения. Она ушла. Потом ее спросил, что она мужу сказала про долгое отсутствие. «Соседку встретила, заболтались…» — рассмеялась моя любовь. Эх и отмороженные бабы пошли. А эта что? Не катит?
— Эта… — я посмотрел на плечистого Алика. — Эта просто не туда попала. Ошиблась дверью…
Больше я Нелю никогда не видел. И ничего не знаю о ее судьбе. История же бизнесмена Сергея Гадаева оказалась не такой, как ему хотелось. Он так не стал обувным магнатом. И потерял все магазины. То ли не с теми людьми связался, то ли не хватило знаний, полученных в Высшей школе управления имени Орджоникидзе, чтобы выжить как бизнесмену в Мордовии. Но это другая история. И к сказу про саранскую Золушку отношения не имеет.
