Судаком Багрицкого по влюбленным – огонь! огонь!

09:38, 22 февраля 2016

Этой статье более 9 лет

ЧЕРНОМОРСКИЙ РЕЦЕПТ РЫБНОЙ ПОЭЗИИ
Вячеслав Новиков

Лежу, как водится, на диване с шестым томом Паустовского, никого не трогаю. И тут строчки такие: «Однажды мне повезло. Я достал мороженого судака. Багрицкий решил зажарить его по «черноморско-греческому способу». Для этого понадобилось кило масла, кило чернослива и лимон». Пришлось обувать валенки, насаживать мотыля и отправляться на Мокшу. На заре попалась пара приличных судаков, и я вернулся в город, зашел на базар за лимоном и черносливом. И сливочного масла купил, а то торбеевский покровитель животноводства и земледелия Сергей Егорыч только обещает, но не везет. Повторим подвиг одесского поэта Эдуарда Багрицкого и посвятим его дню влюбленных!

Судак — рыба добрая, но опасная. Отрежем грозные головы, отсечем вертлявые хвосты, освободимся от острых гребней, выпустим на волю внутренности. Странно — ни одного пескаря внутри. Возможно, был вегетарианцем по жизни. Пока он, раздетый, отдыхает на дощечке, замочим чернослив на четверть часа. Без косточек, с пахучей полезной мякотью. Интересно, какой Паустовскому достался судак, что потребовался килограмм масла? Мы возьмем немного меньше, грамм семьсот. У Константина-то не спросишь, помер. Но любовь вечна, так что будем сами додумывать. «Багрицкий засучил рукава, повязался полотенцем, растопил на сковородке все масло и ждал, потирая руки, пока он не пошло трещать и взрываться золотыми темными пузырями». И у меня такая картина — трещит будь здоров. Только рукава я не засучивал, потому что в футболке. Ловлю на живот солнечные капли, режу рыбешку порционными частями, солю, ворочаю в чашке.
«Багрицкий утопил в кипящем масле куски рыбы, обвалянные в муке, и торжественно сказал, почти пропел жирным, наигранным голосом незнакомые стихи: «О судаки, обваренные маслом! От жара раскаленного времянки покрытые коричневым загаром!» И я в таком духе — мукой все обтер и в масло — бултых! Вполне хватило для полного утопления рыбы. Закипев повторно, маслице стало обволакивать судачьи боковины, и я туда самозабвенно бросил чернослив. Решил внести отсебятины — покрошил два зубчика чеснока для всеобъемлющего оптимизма и дикой сердечности! Порезал не толсто лимон и вогнал его колесики в общее дело. Поперчил, скрипя мельничными жерновами, вдохнул поэтического лиризма стихотворением героя и захлопнул крышку, чтоб все это было вместе. Подачу огня оставил максимальную — день влюбленных, поэтому нельзя огонь принижать.
«Трещали и румянились ломтики белого судака, синеватый чад вился над сковородой, а Багрицкий плотоядно присвистывал и говорил: «Вот сейчас вы узнаете, какая это смакатура! Нигде в Греции, даже на острове Митиленакаки, вы не сможете поесть такого судака. Мировая шамовка! Пища титанов и кариатид». Все как по писаному! И чад, и румяность спин. Было подозрение, что выйдет жирно, но масло было настолько корректным, что оставило судака при своем мнении, при характере и индивидуальных взглядах.
Сначала я извлек рыбешку. Она легко, аккуратно поджарилась, не развалилась при эвакуации, не пискнула. А теперь жареный сухофрукт на выход! Хватаю ложкой, масло сцеживаю. Обложил судака по периметру, и пошел масляный хоровод с припевочками и приплясом. А сколько по времени? Минут двадцать шесть крышка над сковородкой ходила, такт отбивала.
Настало самое время разправиться с приготовленным. Подбрасываю кусок судака к потолку и ловлю ртом. За любовь! Впитал в себя все греческое и черноморское. Жонглирую черносливом, жую. За католика Валентина! За римского папу и папских нунциев ем родного православного судака. После обеда снова примусь за Паустовского. Может, еще что предложит. А пока судаком Багрицкого по влюбленным — огонь! огонь!