Жизнь — не сахар

С Рафиком Салиховым меня познакомил Олег Еникеев. В 1993 году. Он тогда возглавлял Ромодановский район. Суховатый мужчина с быстрыми глазами и обожженной солнцем кожей встречал гостей улыбкой в 32 зуба, один из которых золотисто светился. Говорил Салихов с заметным акцентом, что придавало его речи симпатичный колорит. «Олег, дорогой, — ​вставал из-за большого начальственного стола Рафик Аминович. — ​Какой гость! Есть что обсудить. Есть что решить…» В то время Еникеев контролировал несколько районов Мордовии. И Ромодановский тоже… В задачу «Столицы С» входила информационная поддержка глав, которые симпатизировали Еникееву и его детищу — ​ассоциации «XXX век Саранск Экспорт». В обмен на услуги определенного характера — ​защита от залетных бандитов и помощь в экономическом развитии.

Ромоданово находится ближе к Саранску, чем, например, Теньгушево. И потому я чаще обретался в этом райцентре, нежели на берегах Мокши. И каждый раз Салихов встречал визитеров улыбкой. Цену ей я узнаю лишь в 1998 году, когда солидный мужчина «пойдет в карьерный рост» и забудет обо мне. А тогда… Салихову было за 40. Многое видел. Служил в армии, преподавал в школе, возглавлял колхоз… Кто мы были для него? Неразумными мальчишками… И только…

— Рафик Аминович, это самое… Можно? — ​деревянная дверь кабинета районного царя открылась и на пороге проявился депутат Верховного совета Мордовии Игнат Алямкин.

В республиканском парламенте начала 1990-х он представлял рабочий класс и отличался громкими заявлениями вроде: «Сволочи были, есть и будут во все времена, и Верховный совет Мордовии не исключение». Алямкин стал постоянным героем «столичной» рубрики Сергея Чернавина «Из непонятого». Коллеги по парламенту относились к нему свысока, считая Игната эдаким дурачком. Ну, выбрали «клоуна» на потеху, чтобы так называемый народ имел своего представителя. Над его выступлениями потешались. Иногда Игнат срывал аплодисменты. Поводов хватало: «я еще хочу повозмущаться!», «еще Гитлер сказал, что народ — ​это толпа!», «чиновник всегда остается жуликом!», «надо пройтись по всем министрам!», «ни в какую не надо уменьшать!», «надо выявлять из своей среды тех, кто не запятнал», «я согласен, что со многими я не согласен!». О состоянии экономики в России мужчина рассуждал так: «Даже хозяин, когда ломает отхожее место, думает, куда же он будет по нужде ходить. А мы ломаем на союзном уровне…» А о народе и того проще: «Кто такой народ? На семьдесят процентов он состоит из серой массы, которую составляют рабочие. А некоторые понимают народ как левые силы. Кто такие силы?» Или: «Что заимел простой народ от приватизации? Я вот как был, так и остался…» Многие жители Мордовии жалели, что такому яркому персонажу в 1994 году не удалось пройти в Госсобрание Мордовии…

Еще Алямкин прославился тем, что однажды подал на «Столицу С» в суд и потребовал выплатить ему 9 миллионов рублей за оскорбление. Суть конфликта такая. Однажды Игнат Алямкин и его брат зашли в гостиницу «Саранск» к своей сестре, работавшей дежурной по этажу. Но охранявший объект милиционер не пустил, как ему показалось, неважно одетых людей. Например, Игнат Федорович «блистал» старыми брюками, оранжевой футболкой и кепкой, надежно прикрывавшей его лысину. Представитель народа тут же устроил скандал, заявив, что идет к сестре «по депутатским делам». Мужчин все-таки пустили к сестре. Обратно они спустились не с пустыми руками. В сумке «шуршали» жестяные банки с импортным пивом. Маленькая заметка в «Столице С» вызвала у Алямкина бурю негодования. Он обвинил газету в дискриминации рабочего движения и сведении личных счетов с депутатом из простого народа. Судебная тяжба длилась несколько месяцев и закончилась поражением Алямкина. Вот какой экземпляр пробрался в ромодановский кабинет Салихова, когда мы весной 1994-го пили с главой района чай и рассуждали о грядущих выборах.

— Рафик Аминович, — ​шагнул на ковровую дорожку Алямкин. — ​А… Ты не один…

— Проходи, Игнат Федорович. Чего уж там. Зачем пожаловал?

— Да это. Ты не один…

— Ну да. Узнаешь? Главный редактор «Столицы С». Сидим, чай пьем. А что ты так волнуешься?..

— Журналист?! Да еще редактор?! Я потом зайду.

— Потом я на совещание в Саранск уеду. Ты сейчас говори, что надо…

— Я не могу при журналистах.

— Это нормальные ребята. Лишнего не напишут. Не волнуйся. Давай я тебя со Стасом познакомлю, — ​подмигнул мне Салихов. — ​Ну, чего молчишь? Излагай…

— Я это, — ​замялся Алямкин и зачем-то снял свою знаменитую кепку. Помяв ее руках, мужчина решился. — ​Аминыч, мне бы сахара. Мешка два. А? Сможешь устроить?

— Самогон небось гнать собрался? — ​рассмеялся Салихов.

— Какой самогон?! — ​испугался депутат. — ​Варенье там, соленье… Баба требует. Помоги, а? Сам знаешь, что с деньгами у меня туго…

— Два мешка на варенье? — ​снова рассмеялся Салихов. — ​Мудришь, Игнат…

— Я ж не только себе. Родня, понимаешь…

— Ладно, — ​сжалился Салихов. — ​Помогу депутату. Только лишнего про меня не болтай…

— А когда я про тебя что болтал?!

Рафик Аминович поднял трубку: «Здравствуй, тут вот целый депутат Верховного совета у меня в кабинете стоит. Просит помочь ему с сахаром. Много надо? Нет… Два мешка…»

— Мы это, — ​робко напомнил о себе Алямкин. — ​С братом на машине отвезем… Машина у нас тут рядом…

— Да, на машине подъедут. Ты уж выдай. Запиши на меня. Да… Все… — ​Салихов весело положил трубку. — ​Двигай, Игнат, на завод. Я распорядился…

— Век не забуду, Аминыч, — ​пятясь к двери, кланялся народный избранник. — ​Вот спасибо.

— Вареньем не забудь угостить, — ​рассмеялся напоследок Салихов.

— Рафик Аминович, и часто к вам депутаты за халявным сахарком обращаются? — ​спросил я, когда Алямкин закрыл за собой дверь.

— Этот? Нет… Да мне не жалко. Район от двух мешков не обеднеет.

Так я узнал, что Ромодановский сахарный завод — ​бездонная бочка для любителей халявы… Рафик Салихов после убийства Еникеева недолгое время проработает в мордовском Госсобрании, а затем Меркушкин доверит опытному управленцу компанию «Мордовавтодор». Рафик Аминович покинет грешный мир в феврале 2015-го, прожив 62 года. Но это уже другая история…

Однажды и мне довелось внести вклад в развитие сахарного производства, которое странным образом в 2000-е окажется под контролем семьи Меркушкиных. Правда, вклад оказался сомнительным. На первом курсе филологического факультета, куда меня угораздило поступить после армии, нас послали убирать свеклу. Битва за урожай развернулась на полях Ромодановского района возле села Пятина. Первокурсников разделили на несколько бригад, чтобы спровоцировать некое соревнование. Наша бригада, почти вся состоявшая из поэтов и других непризнанных гениев, оказалась отстающей. Надо было что-то делать. Либо увеличивать производительность труда, либо… И мы придумали. Схема сбора свеклы была простой. Мы собирали ее в огромные кучи. Отделяли от ботвы и грязи и грузили уже очищенную в грузовики. Водители загоняли машины на установленные на краю поля весы, поднимались в кузов, чтобы проверить качество свеклы, подписывали студентам документ, что загружено столько-то, и отваливали на сахарный завод.

В чью светлую голову пришла почти гениальная идея, я не помню. А работали мы далее так. К куче свеклы подъезжала машина. В кабину к водителю садилась интересная и раскованная барышня по имени Неля. И пока мы бросали за борт не только свеклу, но и ботву с землей, скуластая блондинка мило болтала с мужчиной, намекая на возможную близость. Как правило, водилы таяли. Они загоняли машины на весы и подписывали бумаги, даже не проверяя содержимое кузова. Так им не терпелось вступить в интимную связь с яркой студенткой в ближайших лесопосадках, разделявших свекольные поля. Моя роль сводилась к тому, чтобы после подписания бумаг запрыгнуть на подножку кабины, распахнуть дверь и громко произнести: «Неля, там к тебе мама приехала. Давай бегом!» «Ну что поделаешь, милый, — ​прятала глазки девица и выскакивала из кабины на черное поле. — ​В следующий раз давай…» Все закончилось тем, что однажды нам попался слишком сексуально озабоченный водитель. «Какая мама?! — ​взревел он после моей краткой речи. — ​Мама подождет! Поехали, как обещала!» Битва с похотливым тружеником сахарного завода была недолгой. Потрепанная Неля еще долго вспоминала, как тот успел двинуть ей по щеке. Я же сказал: «Все! Хватит! Так и допрыгаться можно». После этого наша бригада вернулась в гонке за урожай на привычное — ​последнее место.

В лихие 1990-е «сладкое» предприятие оказалось под контролем бизнесмена Геннадия Митронина, которого сразу же прозвали сахарным королем республики. После череды кровавых убийств Митронин потерял завод. Издание РБК сообщило, что в феврале 2002 года ОАО «Ромодановосахар» осуществило сделку по дарению 50-процентного пакета акций ЗАО «Ромодановосахар» Фонду имущества Мордовии. Напомню, что фонд до своего восхождения в 1995 году на мордовский трон возглавлял Николай Меркушкин. В итоге лакомый кусок оказался под контролем его семьи. Точнее — ​старшего сына теперь уже бывшего руководителя Мордовии и Самарской области Александра.

15 декабря 1997 года в центре Саранска киллеры расстреляли известного бизнесмена Рифата Манерова. Казалось бы, как связано это преступление с сахарным заводом? Однако не все так просто.

Роковые для Манерова выстрелы прозвучали в офисе фирмы «Визит МС», который находился в на улице Советской, напротив четвертого корпуса МГУ имени Огарева. Ныне здание уничтожено. На его месте высится Национальный театр. Как установили следствие и суд, киллеры пробрались через слуховое окно на чердак. Разобрали потолок, спустились в коридор соседнего с офисом Манерова помещения. Разобрали стену в полкирпича, проникли в кабинет и сели ждать. Рифат подъехал к офису примерно в 9.00. Его сопровождали два человека. Манеров открыл ключами дверь, зашел внутрь и почти сразу же попал под шквальный огонь. Его спутники спаслись только чудом. Разрядив в бизнесмена автоматный рожок и обойму пистолета ТТ, стрелки скрылись так же, как и пришли. Одно из орудий убийства — ​укороченный автомат АКСУ — ​милиционеры найдут на чердаке дома. В «Столице С» от 19 декабря выйдет материал под названием «Рифата Манерова убили киллеры-профессионалы». Заместитель министра внутренних дел Мордовии Владимир Московкин тут же тревожно заявит журналистам, что «в Саранске вновь вспыхнула война между группировками… И нельзя прогнозировать, будет ли ее продолжение…».

В городе сразу заговорили, что расстрел Манерова — ​дело рук «юго-западских» бандитов. Вроде они проявляли недовольство «строптивым коммерсом»… Смущало лишь то, что обычные саранские пацаны вряд ли бы догадались провести такую филигранную спецоперацию. Было похоже на то, что работали профессионалы с опытом деятельности в силовых структурах. Чтобы провернуть такое дело, требовались аналитическое мышление, подробная схема здания, детальная разработка маршрута и знание, что стенка между помещениями сложена в полкирпича. Убийцы же знали, где ее можно разобрать без лишнего шума…

Заодно в городе вспомнили, что примерно за месяц до расстрела к Рифату приезжал на разговор один из лидеров преступного мира Саранска Андрей Борисов. Он в ненавязчивой манере предлагал Манерову свое покровительство. «Решим все вопросы по бизнесу, если будешь работать с нами», — ​вроде так выражался отпетый убийца. Уже тогда посвященные знали, что Борисов сотрудничает с кем-то из чиновников Белого дома. Рифат выслушал гостя и выразился в том духе, что он уже староват для активного бизнеса. На тот момент ему исполнилось 42 года. «Ты бы, Андрей, подбирал более молодых людей», — ​отказал бизнесмен Борисову.

Близкие к Манерову люди рассказывали, что предприниматель собирался уехать из Саранска. «Не хочу жить в сером городе, — ​рассуждал он. — ​Люблю солнце, море. Хотел бы жить в Сочи… Тепло и перспектив для бизнеса больше. А тут… Какие-­то игры в догонялки из-за копеек…»

Сразу после расстрела «Столица С» вспомнила, что «Рифат Манеров родился 1 апреля 1955 года. Окончил саранскую среднюю школу № 20, где серьезно начал заниматься боксом. Был неоднократным призером республиканских и союзных соревнований. Сдал норматив кандидата в мастера спорта, но интенсивные занятия сказались на его сердце не лучшим образом. Окончив факультет физического воспитания пединститута им. Евсевьева, Манеров работал спортивным инструктором на инструментальном заводе. Достигнув определенных вершин в спорте, он смог завоевать уважение среди местной молодежи, что позволило сплотить вокруг себя команду соратников. Рифат воспитывал троих детей. Создал футбольную команду «Искра», которая становилась неоднократным победителем первенства Саранска. В конце 1980-х годов занялся бизнесом. Манеров спонсировал турнир по боксу памяти Петра Резонова, занимался благотворительностью — ​выделял средства на строительство мечетей. Рифата запомнили очень открытым человеком, он умел прощать даже своих врагов». Еще газета напомнила, что в 1995 году так же цинично и хладнокровно киллеры расправились с его старшим братом — ​Рашидом. Известного в Саранске преступного деятеля расстреляли возле дома на улице Советской. То преступление так и осталось нераскрытым. А вот дело Рифата дошло-таки до суда. Следствию понадобилась 15 лет, чтобы установить имена стрелков. Ими оказались «борисовские» боевики Сергей Оськин и Сергей Богачев. Согласно пригвору от 2018 года, первый за свои «похождения» получил 15 лет неволи, второй — ​19. И тут пазл, что называется, сложился. Не зря в Саранске говорили, что Борисов «работал» на Белый дом, выполняя «деликатные» поручения криминального свойства. А его боевики даже проходили подготовку на одной из подмосковных баз, предназначенных для тренировок спецназа. Только чем Рифат Манеров мог помешать Белому дому? А если Борисов собирался его «привинтить» как коммерсанта, то зачем было убивать, да еще с такими заморочками? По одной из сенсационных версий, которую в принципе могут отработать правоохранительные органы, причиной устранения Рифата мог стать… сахарный завод.

Близкие к Манерову вспоминают, что интерес к сладкому предприятию в 1990-х проявлял некий подмосковный авторитет по имени Миша. Рифат познакомился с ним через сидельца Дубравлага Александра Морозова, который во время сидки на зоне удивлял всех способностями в области мануальной терапии. Вроде этот Морозов вылечил спину и Рифату, а потому познакомил его со своим подмосковным другом Мишей. Говорят, что Манеров даже ездил в нему домой. И после делился увиденным: «Я-то думал, что у меня в Мордовии большой дом! А когда приехал к Мише, то понял, что мой дом как его гараж. А дом Миши — ​настоящий дворец! Очень влиятельный и обеспеченный человек».

Миша почему-то проявил интерес к сахарному бизнесу и попросил Рифата свести его с хозяином предприятия — ​Геннадием Митрониным. Мужчины сразу нашли общий язык. Миша обещал инвестировать в новую линию по производству сахара и помочь с сырьем. Предприятие нуждалось в деньгах и в новых технологиях. Нельзя было стоять на месте. К тому же Миша мог значительно расширить рынок сбыта. Вроде — ​благое дело. Рабочие места, налоги… Но… Вскоре о грандиозных планах узнали в Белом доме. Эта версия имеет право на жизнь. Иначе какой смысл было Борисову убивать Манерова? Ответа на этот вопрос нет в материалах уголовного дела. Рифат не мог угрожать Борисову как конкурент. Он сторонился «улицы», избегал конфликтов и не ездил на «стрелки», понимая чем это все аукнется. Он дорожил семьей и мечтал о крепком доме. Да и вообще, как я уже писал выше, собирался покинуть Саранск. Уверен, что за каждым громким убийством в Саранске стоят большие деньги и большие куски советского наследия, которое в начала 1990-х попало в сферу влияния Фонда имущества Мордовии. Каким образом существенная часть таких кусков оказалась в собственности семьи Меркушкиных, пусть разбираются правоохранительные органы. Я же лишь задаю вопросы… А итог «инвестиционного проекта» хорошо известен — ​Рифат Манеров и Миша погибли. Митронин выжил, но потерял контроль над предприятием.

О том, как Николай Иванович радел за «Ромодановосахар», мне рассказывал известный в Мордовии бизнесмен. Однажды — ​на заре 2000-х — ​он встретился с рязанскими коллегами. Они предложили ему открыть в Мордовии несколько сахарных мини-заводов. «Они не такие крупные, как уже действующие в стране, зато очень эффективные и прибыльные, — ​агитировали рязанцы. — ​И могут работать, где угодно. Хоть в вашем Теньгушеве! Банки охотно дают кредиты под такие проекты. Мини-завод отбивается за несколько лет…» Вдохновившись, предприниматель отправился в мордовский Белый дом за одобрением. Принявший его высокопоставленный чиновник выслушал. Взял в руки карандаши. Потер их. Потом медленно произнес: «Ты понимаешь, против кого ты прешь?!» — «Нет. Я не против кого-то. Я за создание рабочих места. Я за открытый и честный бизнес». «Ты что тут дурака из себя строишь?! — ​взревел чиновник. — ​Скажи, ты против Меркушкина?!» «А при чем тут… — ​начал визитер и осекся, вдруг осознав «пагубность» радужных планов. — ​Я все понял. Я пойду…» «Вот-вот… А то много вас таких тут…» «Работать в Мордовии, Стас, невозможно, — ​признавался мне ошарашенный предприниматель. — ​Здесь чего не коснись, затронешь интересы Меркушкина…»

Белый сахарок продолжает весело сыпаться в пластиковые пакеты, давая жителям райцентра Ромоданово порядка 700 рабочих мест. Если внимательно присмотреться, то покажется, что сахар имеет красноватый оттенок. Есть ли на нем и кровь Рифата Манерова?..