Коко, крю-крю и барин из Парижу

СВЕТОЗАРНЫЙ РОМАН — О ФРАНЦЮЗСКОМ БАЛЕТЕ НА КУХНЕ

ВЯЧЕСЛАВ НОВИКОВ

В горячей компании, в череде новогоднего чревобесия кушаем русскую сельдь. Берем за сизые щеки, обгладываем до хвоста. А за окном тихий снежок и огонь рождественских звезд. И вдруг заходит мой добрый друг Джозеф Нелзи. На голове лихой картуз, скрывающий дреды. На груди русский герб, открывающий нашенское сердце Джозефа — танцора Opera de Paris, работавшего с товарищем Морисом Бежаром. Он протягивает ладонь незнакомым людям, представляется: «Никита». «Ништяк», — шепчет, забыв взаимно представиться, дядя Костя. «Крутяк», — еле слышно отвечает Анютка, и анюткины глазки делаются еще огромней. Вот так вот — Никита. Такое русское имя выбрал себе. И правильно. Еще и Путина уважает. Нет, говорит, равных ему сегодня. А я упросил Никиту приготовить что-нибудь францюзское. Ну а что, я наглый. И поесть люблю. В курсе, тем более что готовить мой друг мастак. С детства заставляли беднягу. У бабушки два ресторана было, и, как получит двойку внучок, на него тут же кухонную епитимью наложат. Одна у человека беда — лютый вегетарианец.

Ну и ладно, мяса мы в Новый год натрескались. А как он здесь оказался? Стреляли? Нет. Тещечку навестить приехал, тетю Валю. В танцорскую бытность давал мастер-классы в Мариинском театре, жил в Питере и познакомился с нашей художницей Марией Владимировной, увез ее к родне на Карибы, а теперь в Ницце живут, учат молодежь в теннис играть, пишут картины и не тужат. Балет в прошлом.

С самого утра Никита мастерил тортик с роскошным именем БРАУНИ КРЮ. Торт без яиц, муки, молока и масла, сырой торт! Он пока на балконе лежит, застывает. Никита смотрит на меня хитро и говорит: «Не уверен, что хочу делиться рецептом. Это фамильная тайна, записанная на папирусе, запертая в золоченый сундук, который лежит на дне океана под охраной краба». Стал умолять я, плакать, пробовал угрожать — безуспешно. Не дам, говорит, и все. До тортика доберемся еще, а пока СУП КРЮ ДЕ ЛЕГЮМ О КОКО — счастье вегетарианца. Пахнет скошенным лугом, на вкус безупречен. Для рождения супа берется блендер, заводится. И под жужжание жужелиц обращается в пюре брокколи, сельдерей, тыква, кешью, укроп, зеленый лук, петрушка, добавляется кумин, куркума и кокосовое молоко. Никита поет молоку осанну. В нем такая тьма всякой полезности, что недалеко до воскрешения мертвых. И молоко Никита добывает самостоятельно, дергая за вымя кокос. Об этом была прочитана целая лекция. На францюзском. А так как я ни бум-бум, его жена Мария любезно переводила: «Зеленая штука падает с дерева и высыхает. Остается косточка, которая почему-то стоит копейки, а вы даже не знаете, что это энергетическая бомба! Если булькает и нет трещин — кокос хороший. В нем три небольших дырочки. Одну из трех нужно проковырять штопором — это женская часть кокоса. Можно проткнуть и вторую, чтоб легче слить жидкость. Затем укладываем на полотенчик, берем разводной ключ и лупим по центру, потихоньку вертим, и он лопается по кругу от ударной волны. Вонзаем тупой нож между мякотью и скорлупой, отделяем. Трем на крупной терке, потрошим блендером и разводим горячей водой один к двум. Процеживаем и наслаждаемся чудо-молочком». А суп знатен! Мы его подогрели, но можно и холодным вкушать. Можно из кружки даже.

Съедим-ка САЛАД ДЕ КРЕВЕТ АН ФЭТ. Никита сжалился и зделал специально для нас блюдо с креветками и красной икрой. Креветки выбросились на Лазурный берег, авокадо упало с ветки и само избавилось от косточки, руккола спустилась с неба, помидорки выкатились из Тепличного, а мой друг Коля подбросил нам через сто часовых поясов лопату икры с Камчатки. Никита вершительным жестом швыряет в салатик прованские травы. Отдельно был подан соус из кешью с соком лимона и ореховым маслом. Салат празднующих креветок уничтожили в один миг.

Эй, на балконе! Вносите брауни крю! Таких тортиков я не видел. Маша режет его вострым красным ногтем. В фундаменте брауни четыре ореха — бразильский, грецкий, миндаль и кешью. Радуют присутствием финики, тростниковый и ванильный сахар, величайшее количество какао и кокосовый крем. Тайна создания полеживает на дне океана, мы можем лишь оценивать визуально, видеть нижний крепчайший слой, шелковистый средний и миндальную посыпку с корицей. А кокосовый крем — это как сливки в молоке нашем. Также снимается с молока. Я лично съем восемь кусочков. «А если выпил много водки, — переводит Маша вопрос моего друга, — чем можно продолжить?» Чайком, Никита. А в Ниццу пускают со своими баранами? В гости хочу, но боюсь, на вегетарианских харчах долго не протяну…