Из огня — да в полымя! Едва выскользнув из рук злодея Гитлера, Николай Иванович и его сын Алеша, пытаясь избежать уголовного преследования, оказались в логове самого главного тирана всех временем и народов Иосифа Сталина, который до сих пор отсиживается в своем подземном бункере под Самарой, готовя крестовый поход на Рублевку. И тут судьба свела Меркушкиных с бывшим олигархом Ходорковским, который много чего может рассказать об их общих тайных делишках. Но и на этот раз наши герои избежали справедливого возмездия. Как такое могло и еще может случиться — в заключительной части невероятной сногсшибательной трилогии Валерия Ярцева.
Ходор
…По скрипучей лестнице Меркушкины и Михаил Ходорковский поднялись в светелку. Сели на топчан. Помолчали. «Ну, здорОво, Глава!» — наконец обратился к Николаю Ивановичу бывший олигарх. «ЗдорОво, Миша!» — «Через час они угомонятся, — сказал бывший хозяин ЮКОСа и разных мордовских фирм-присосок. — Я вас выведу отсюда… Иначе убьют вас, кровососов, а я бы этого не хотел…» Такого поворота Меркушкин явно не ожидал. Никакой ненависти! «Согласен! — живо согласился он. — Слушай, а может, и ты с нами? Иначе и тебе крышка. Неужели за себя-то не боишься?» «Убьют — суждено, значит, — молвил Ходор, потемнев лицом. — Семи смертям не бывать, а одной не миновать. А в тюрягу — не-е, в тюрягу больше не сяду. В жизни больше не сяду… Эх, а на черной скамье, на скамье подсудимых…» «Вай, не надо так петь! — вдруг по-стариковски взвизгнул Николай Иванович. — Не к добру это… Хоть ты скажи, ну почему меня так не любят? Ведь копеечки чужой так, чтобы точно спалиться, ни разу не взял. Я же, Миша, нищий. У меня за душой ничего нет!» «Ну ты, дед, даешь! — заржал, как конь, Ходорковский. — Я же тебе лично по 2 миллиона долларов платил за каждое депутатское место в Госдуму от Мордовии… А прямые финансовые поступления в республику за счет неуплаты налогов в российский бюджет? А? Забыл?» «Депутатское место, депутатское место… — передразнил Меркушкин и сморщился лицом, как печеное яблоко. — А сам одних убийц да заказчиков кровавых расправ в депутаты насажал… Всяких Невзлиных да каких–то там еще, Господи прости, Дубовых… Да еще черт знает кого, которые до сих пор в розыске… Чуть под монастырь меня тогда не подвел… Я ту ночь на Лубянке никогда в жизни не забуду… До сих пор икается… А что касаемо твоих долларов, то нет у меня ничего! У меня же все на родственников записано! Да ты сам по документам посмотри — нигде нет моей подписи! Ни счетов, ни владений! Формально я голодранец! Даже езжу в последнее время на отечественном производителе. На этой, как ее, на «Ладе-Весте», вот… Да я, если хочешь знать, всю жизнь жил по принципу: надо близким помогать. А родни у меня — не сосчитать! Всегда жил по принципу: лучший кусок — детям! Леша, подтверди!» Сын Николая Ивановича мотнул головой куда-то в сторону. Он все еще приходил в себя после общения со Сталиным. «Хитер старик!» — одобрил Ходорковский, и в его устах это было наивысшей похвалой. «А вот мой младшенький даже шикарный мавзолей мне обещал отгрохать! Вот какой у меня замечательный сын! — с набежавшими от умиления слезами произнес Меркушкин-старший. — Только пока договаривался с ГосУКСом, его из министров пульнули…» «Па-а-а-па, — обиженно протянул Алекс. — Там пока взяток больше не берут, отсюда и временные сложности… Зато я твердо договорился, что пока — временно! — твой мавзолей будет размещаться в общественном туалете — сразу за администрацией Саранска. Это отдельно стоящее, обособленное здание в историческом центре города с отдельным входом в мужской зал! Ну а женский туалет со временем мы бы перенесли подальше… точнее, поближе к БД, например. В смысле к Белому дому, будь он неладен… А потом мы бы второй этаж над мавзолеем за счет государственных средств надстроили. Там размещался бы Меркушкин-Центр. И обязательно бы установили лифт, который мы стырили из Перинатального центра! И обязательно — турникет со службой безопасности, которую возглавит твой любимый Валерий Павлович… Торговлю пригласительными билетами помаленьку намастыркаем. Для скорбящих членов Семьи, само собой, вход бесплатный. Для членов команды созидания — годовой абонемент со значительной скидкой. Выставку-продажу сувенирной продукции развернем. Например, в виде открывающихся под гимн республики гробиков из пластмассы. Так что бизнес-план уже готов. А со временем этот памятный объект мы бы приватизировали. Заодно с Финно-угорским центром. Потому как долгое время жилец там проживает, как положено, с пропиской и регистрацией… А затем снова бы продали государству, как «МордовЭкспоЦентр» — раз в пять дороже обычной цены! В конце концов, папа, у Владимира Ильича тоже мавзолей вначале был временный и вообще деревянный!» «Да этого Ленина скоро американцам за 100 миллионов долларов продадут! — заметил Меркушкин-старший. — Недаром он уже ко мне с раскладушкой ломился — просился пустить переночевать! Не хочет Ильич в Америку ехать… А памятник мне, Алеша? Ты же обещал мне еще и отдельный памятник?» «Ну, батя, ты же знаешь, какие в центре города проблемы с местами для строительства начались, как только я согласился покинуть пост министра… И не только для меня, но и для других родственных фирм-застройщиков… Но и это не беда! Зато я с нужными людьми договорился, что на памятнике стратонавту возле железнодорожного вокзала его голову на твою заменят! А на барельефах выбьют наши с братом лица. Кстати, вот еще одно ноу-хау. Стоять на постаменте ты будешь в одних футбольных трусах, развеваемых на ветру. Чтобы народ наглядно убедился: у тебя за душой нет ни хрена. И ты, как и все, выживаешь на одну пенсию в какие-то 300 с чем-то там тысяч рублей… Я тебе больше скажу. От изваяния до общественного мавзолея мы метро на бюджетные деньги пустим!» Ходорковский с большим удивлением внимал Меркушкину-младшему. «Только памятник, сынок, надо бы от вокзала, в обратную сторону, на все 180 градусов обязательно развернуть, — горячо заметил Николай Иванович. — А то придется мне всю жизнь глазеть на следственный изолятор на Рабочей…» «Развернем, — заверил любящий сын. — Нам бы только из этого подземелья вырваться!» «Все, ша! — пресек препинания между поколениями, заговорщически понизив голос, несломленный лидер «Открытой России». — На самом деле я тебя, Коля, совсем не за этим сюда привел! В общем, понимаешь, дело в том, что… американский президент Трамп попал в очень сложное положение. 3 ноября у него выборы. А по последним подсчетам, Трамп отстает от Байдена почти на 10 %. Нужны какие-то экстренные меры. Вот Дональд ко мне и обратился, все-таки я был одним из самых крупных спонсоров президентской кампании Бори Ельцина в 1996 году. Эх-ма, никогда не забуду, каких чудовищных усилий стоило, чтобы заставить российский народ «выбрать сердцем». Я, если помнишь, об этом писал в статье «Кризис либерализма». «Не помню, — на всякий случай решил дистанцироваться Инязор Иванович. — Я давно уже толстых журналов не читаю. Может, ты читал, сынок?» — «И я не читал, — вздохнул Алексей. — Я только в далеком подростковом возрасте пролистывал журнал «Юность», когда стал интересоваться вопросами онанизма. Но — представляете! — за всю 100-летнюю историю молодежного журнала на эту тему там не было опубликовано ни одной статьи! Не удивительно, что «совок» развалился!» «Так вот, — продолжил бывший олигарх, скрипнув топчаном. — Дональду я посоветовал немедленно с тобой, Николай, встретиться. Ты же у нас мастак по выборам. По 110 % в своей Мордовии «рисовал». Эх, вот это был настоящий хоррор! Точнее, Мордор! Если согласен, то я вас сейчас потихоньку выведу отсюда. Прямо к Трампу. Да и мне домой, в Британию, пора. Ну что, согласен пособить нашему Дональду?» «В моей ситуации выбирать не приходится», — уклончиво произнес опытный политический деятель. Ходор кивнул и провел обоих Меркушкиных к занавескам, за которыми оказалось не окно, а следующее помещение. Это был… овальный кабинет Президента США!
Но едва успел Миша Ходорковский спровадить визитеров из Мордовии, как вдруг вскинул руку, сделал один неуверенный шаг — и рухнул, словно подкошенный сноп. Так начинал действовать «Новичок», который самым непонятным образом оказался в кувшине с «Киндзмараули», которое смаковал генералиссимус Сталин с гостями. Их, кстати, уже второй час вообще не было слышно. Они так и застыли в мертвой тишине на своих стульях, словно ненадолго задремали в маетных думках о мировой революции, которую предстояло начать со штурма Рублевки в ночь на 7 ноября по новому стилю… «Никогда, сынок, не пей вина! Вино — это яд! — произнес Николай Меркушкин, постепенно привыкая к новой обстановке. — Хорошо, что ты меня всегда слушаешься…»
Трамп
Американский президент был наряжен в черный костюм с белой рубашкой, которую украшал синий галстук. Дональда Трампа угнетали неприятные перспективы, о чем говорило удрученное и даже обиженное выражение лица. Облаченная в длинное сиреневое платье с бантом крашеная блондинка Иванка Трамп, она же — советник президента США и просто дочь, приветливо улыбнулась гостям. «Вэлком, Николя Иванкович, — не без труда выговорил Трамп и протянул руку. — Вас мне рекомендовали как самого крупного в мире специалиста по выборам!» «Хеллоу, Дональд! — без тени смущения ответствовал Николай Меркушкин, пожимая ладонь лидера США. — Думаю, мы поймем друг друга и обо всем договоримся. Ведь мы же с вами русские люди!» «Мы — с вами? — неподдельно удивился президент. — Но ведь вы же мордвин?» — «Это неважно! Что же вы, батенька, так ситуацию с выборами затянули?» — «Понимаете, среди избирателей много колеблющихся штатов… Да тут еще из-за чертова ковида приходится в этом бункере на карантине столько дней торчать!» — «А при чем тут избиратели? Здесь главное — не кто голосует, а кто подсчитывает!» «Как так?» — у Трампа даже челюсть отвисла. «Просто нужно, чтобы свои люди в избирательных комиссиях были! А во-первых, следовало бы собрать директоров заводов и других крупных предприятий. Так сказать, актив. И дать им указание — чтобы их штаты, то есть рабочие, голосовали как положено. Какие у вас в Америке есть предприятия? Что-нибудь покрупнее, вроде моего «Электровыпрямителя»… Точнее, уже не моего. Но это неважно… И кто их возглавляет?» «Ну, Билл Гейтс, Илон Маск… — выдохнул навскидку Дональд Трамп. — Еще есть Рокфеллеры, Ротшильды, Морганы…» «Вот-вот, — произнес Меркушкин. — Не поверю, чтобы люди с такими фамилиями не были бы при определенных условиях согласны на любой компромисс… А еще электорат должен, отдав голоса как нужно, свои бюллетени с поставленной напротив нужного кандидата галочкой сфотографировал на мобильник. И это фото по Интернету своему начальству отправили. Для отчетности! Иначе — понижение зарплаты, увольнение и все такое, включая ближайших родственников…» «Майн гот! — прохрипел в изумлении Трамп. — Да возможно ли такое!» «И не только возможно, но в натуре реал! — менторским тоном продолжал «король выборов» Меркушкин. — Это называется — политтехнологи! Да вы, батенька, наверное, и слово «карусель» ни разу не слышали?» — «Ну, это, такое кружится, чтобы кататься…» — «Не чтобы кататься, а чтобы прокатить кого следует! — воскликнул отставной глава-губернатор. — Еще важно сделать так, чтобы один и тот же человек приходил бросать бюллетени, каждый раз переодеваясь. То в джинсы, то в платье, предположим. Чтобы всякие там вшивые наблюдатели от партий-изгоев и всяких недоношенных общественных организаций не раскусили. А если кто будет протестовать — сразу объявляйте их террористами и экстремистами, которые хотят подорвать государственные устои, а заодно согласие, порядок и созидание!» «Бог ты мой! — опять охнул Трамп, прижав правую руку к готовому выпрыгнуть наружу сердцу. — Ну а если в избирательной мухлеж комиссии заметят?» «Отвечаю! Для исключения «недоразумений» в комиссию нужно своих людей сажать. Например, всяких там школьных учительниц и прочую бессловесную интеллигенцию. Беженцы из деревень за лишнюю копеечку да за благодарственную грамоту на любое нарушение закона пойдут!» «Какой ужас вы рассказываете! — словно в забытьи, ошалевший Трамп принялся лохматить свою шевелюру. — И после этого еще кто-то говорит, что это я — безумец? И что это Америка — сплошное крези? А я-то думал, когда журналисту из «Столицы С» интервью давал, что Саранск — цивилизованный европейский город… Нет, вы это сейчас все серьезно?» Да ведь если наши СМИ про это прознают — представляете, что будет? Да меня же всякие «нью-йорки-таймсы» так разнесут!» «Это журналюшки-то разнесут? — тут Николай Меркушкин саркастически захохотал, а его лицо расплылось в улыбке, как ноздреватый блин на сковородке. — Эх, всему учить вас надо. У вас тут когда День печати? У вас нет такого дня? Обязательно устройте. И премии солидные учредите. В номинации, например, «Цвети, моя край, Америка моя!» И все эти борзописцы на корню ваши будут! Поверьте моему слову!» — «А ведь у нас, вы знаете, голосование сейчас еще и по почте происходит… Тут как быть?» — «Был у меня, Дон-Трампыч, один почтальон непослушный, — от набежавших воспоминаний Меркушкин-старший даже прикусил кончик языка. — Толяном Сардаевым звали… Строптивый такой был, пока не понял, что у нас мордовские лагеря находятся ближе, чем некоторым кажется из своего особняка под Саранском… Да вы, батенька, похоже, и такого слова, как вброс, тоже в своей жизни не встречали?» «Н-н-н-ееет», — выдавил из себя американский президент, шаря руками, чтобы опереться об спинку стула. «А административный ресурс? — добивал Меркушкин. — Знаешь, что это такое? Эх ты, а еще шоумен! Слушай сюда… Пообещай своему населению, что если оно будет голосовать правильно, то бишь не мозгами, а сердцем, то из Москвы… ну, в смысле из вашего центра придет невиданная материальная поддержка. Пенсии с зарплатами будут вовремя платить, например. Да еще на бесплатные лекарства хватит. Частично, конечно… Постройте для безработного народа стадионы, чтобы он радовался, когда натощак будет дальше всех ходить, прыгать и бегать, пока животы не сведет… Деньги на это выбейте из Конгресса. И Госдеп вам в помощь! Глядишь, и вам еще кое-что останется при освоении бюджета… Какие у вас тут есть районы, точнее штаты?» «Ну, Миссури, Миссисипи…» — пробормотал ошеломленный Трамп. «Вот! Стадион будет называться «Миссисипи Арена». А города у вас какие есть?» — «Вашингтон, Бостон… Сан-Франциско…» — «Отлично! — воскликнул отставной губер. — Назовем «Сан-Франциско Арена». А еще лучше — «Самарра Арена»! Или это не у вас? В Ираке? Тогда сорри!» — «Но у нас такое безумие ни одна палата не пропустит. Ни верхняя, ни нижняя. У нас тут сидят очень принципиальные и неподкупные конгрессмены…» — «У нас тоже некоторые «конгрессмены» принципиальность проявляли, — усмехнулся Николай Иванович. — Тоже теперь сидят. А некоторые, правда, в палатах теперь живут. Но не в царских, а все в одной поместились, в шестой…» «Но все это будет обман! Фейк! — не сдавался Трамп. — Или, как это по-русски… Фуфло! Это же грязно и мерзко!» «Да какой, к лешему, обман! — пожал плечами экс-губернатор. — Да, грязно, тяжело, несносно, но от этого наши… как его… нравственные скрепыши только укрепляются. Чем больше вокруг мерзости — тем больше наш народ-богоносец ощущает свою избранность и высшую степень духовности от страданий своих!»
Иванка
Тем временем заскучавший Алекс решил побазарить с Иванкой Трапм. «Позвольте, плиз, узнать, а мы где, собственно, находимся?» — «В овальном кабинете, сэр! — «В оральн… в овальном? — сглотнул от волнения слюну Алекс. — Это не там ли, где… Ой, извините!» Воспитанная Иванка сделала вид, что ничего не поняла. А Алекс все равно не удержался и чуть приподнялся с кресла, обитого пурпурным бархатом. Не сидит ли он случаем на каких-нибудь пятнышках? Но все было чисто… Но атмосфера уже сама настраивала на игривый лад. «А что, Трампка… то есть, Иванка, — произнес Меркушкин-младший. — Не выпить ли нам чего? Дринк есть?» — «Окей! Что вы предпочитаете?» — «Рашен водка! — выпалил Алекс. И уже через секунду на журнальном столике появились два запотевших графина. Один — с водкой. Другой — с виски. Чокнулись. И еще раз… Быстро захмелевший после перенесенных за бессонную ночь треволнений и приключений Леша вдруг решил, что он находится не в бункере и не в овальном кабинете, а в родном клубе «Гагарин», что в недалеком прошлом гремел и манил огнями разврата в самом центре Саранска. А перед ним — одна из тех многих девиц, что наводняли, бывало, это развлекательное заведение, не отличаясь особыми запросами. «Парле ву франсе? Дую ду спик инглиш? Кортаэсь саранскесь? — поинтересовался «космополит» Алексей Меркушкин. — Напомни, как тебя зовут? Ванька Трамп?» «Иванка, — чуть обиделась хозяйка кабинета, но из вежливости этого не показала. — У меня и мама — Ивана…» «Иди ты! — всплеснул руками Алеша. — Да будет тебе Ваньку-то валять! Ты че, мужик, что ли?» «Не мужик! — вспыхнула Трамп. — Я — предприниматель! У меня свое дело!»
«Ну, вадря! Да знаем мы все про ваши женские дела! Слушай, а если серьезно, давай вместе типа бизнес замутим. Бабки крутанем, потом всех дольщиков-фуфлыжников с их хатами кинем, а нашу фирму обанкротим подчистую! — предложил заплетающимся языком владелец разорившегося «СДС—Управление строительства. — А все денежки — тю-тю! Трамп-пам-пам — и в дамки! За границу, в офшоры переведем, на тайные счета в подставных фирмах. Только здесь мне еще учиться и учиться надо. На примере того же бывшего хозяина «Мордовпромстроя» Егорова. Вот тот был знатный аферист, мирового масштаба, на ерунде буквально погорел! Так окей или не окей?» «Не окей! — уже с трудом сдерживалась американская бизнесвумен. — Это будет преступление перед законом! И потеря лица! И вообще, как вы со мной разговариваете? Не забывайте, что перед вами — леди!» «Ну а я о чем? Конечно, та еще леди! — качнулся в сторону Алеша и заодно попытался взять Трампку за колено. — Не, че это еще за «потеря лица»? Да ты, Вано вонючее, себя-то в зеркале видела?» — «Уберите от меня руки! Вы хотите международного скандала? Я сию минуту пожалуюсь президенту США! Я его дочь!» «Ага, а я — министр целкового развития! Будем знакомы! Кому ты гонишь, стерлядь североатлантическая? Давай-ка лучше еще выпьем. За Президента России! — предложил Алеша, переходя от быстро закончившейся водки к виски. — Ты знаешь нашего Владимира Владимировича? Ух, и крутой мужик, доложу я тебе! Он слово скажет — и вашей Америке кирдык! Да вы все еще простудитесь и будете долго кашлять на похоронах России! Хрен ли ты мне эти устрицы с анчоусами, блин, суешь, сейчас бы под нашу соленую селедочку да с хрустящим огурчиком! Какая гадость… какая все-таки гадость эта ваша хваленая Америка!»
«Молодые люди, потише!» — донесся строгий голос Меркушкина-старшего, который прямо «с колес» разрабатывал победный план для непутевого Трампа. «Па-а-ап! — пьяно протянул Алекс. — Хватит там базарить, закругляйтесь давайте! Тебе, бать, уж в мавзолей пора, а то закрывается лавочка скоро! Не, а ты взаправду предпринимательница? По вызову или как? Кванто коста, валютная?.. Знаешь, у тебя имя прямо как отчество у моего батяни… А ты знаешь, какой у меня папка смешной, когда он разговаривает? «Убери вон ту бумажку, который на столе стоит!» Или вот еще: «целое ведро битой стеклы!» Ну, умора, да? А давай еще тяпнем. С праздничком! Как это — с каким? Сегодня же — день рожденья комсомола, а завтра — канун дня всех святых. Грядет Хеллоуин, блин. По нашему — Тыквенный спас… Да ты хоть знаешь, что такое комсомол? Эх ты, ты, Иванька-Встанька, потерянное поколение! Комсомол — это, понимаешь, была такая всесоюзная воровская кодла, из комсы потом все главные паханы вышли… Пойдем, что ли, пацан, покурим?» — «Это есть харресмент!» — «Сама ты — харя… Не, че ломаешься как целка, в натуре? Вот ведь Вано какое… Да ты знаешь, телка ты заморская, кто мой папка? А вот твой папка вообще малолеток любит. Не веришь? Да мне об этом сам Петя Листерман рассказывал, тоже наш земляк. Хочешь, я тебя с ним познакомлю? А че, судьбу свою устроишь. За границу хоть съездишь, мир повидаешь! Сейчас хоть и каждый за себя, но я тебе помогу. Нет? Ну и дура… Перед тобой, между прочим, сидит автор патента на лучшую ириску с добавкой! Хочешь сладкую конфету с «Ламзури»? Не хочешь… Это правильно… А ты все-таки симпотная… Ну че, к тебе или ко мне?. А давай-ка теперь на брудершафт!» — «Прекратите немедленно, я замужем!»» — «Ага, а я как будто холостой! Че, типа «я покинула чат»? Кому ты горбатого лепишь, дешевка? Говори, где живешь. Я тебя потом до самого подъезда доставлю в лучшем виде. На Бибиной-бич? Да знаю я тебя, ты же у нас Ивашка с улицы Семашко!»
Неизвестно, чем бы завершился «полет в космос в «Гагарине», но тут родители Иванки с Лехой уже начали прощаться. «Только, Дональд, вы уж нас выведите наружу так, чтобы было подальше от всяких представителей власти», — предупредил Николай Иванович. «Сделаю! — ответил Трамп и открыл перед визитерами потайную стальную дверцу: «Гудбай!»
Когда Инязор Иванович с младшим сыном удалились, президент США быстро набрал секретный телефонный номер и по-военному четко произнес в трубку: «Владимир Владимирович, говорит секретный агент Дон. Задание выполнено: Меркушкины к вам доставлены! Так точно! Есть! Служу России!» И лишь после того, как доклад был окончен, Дональд Трамп схватил «Твиттер», с которым не расставался ни на минуту. «Я сегодня словно впервые родился! — настрочил Трамп в аккаунте. — Но все больше прихожу к мысли, что лучше бы я совсем не рождался! Мир сошел с ума! Боже, храни Америку!»
Путин
Президент России Владимир Путин сидел за столом, освещаемый знаменитой зеленой лампой. У него болела голова. Болела, конечно же, за Россию. Рядом с Путиным находились председатель Госдумы Вячеслав Володин и Патриарх всея Руси Кирилл. «А мы только что от Дональда Трампа, — пробормотал Николай Иванович, жмурясь от яркого света и постепенно осознавая, что его, похоже, опять предали. — Мы говорили о том, как важно соблюдать ДРСМД. И о недопустимости развертывания ракет средней и давней… то есть дальней дальности в Европе! А потом специально попросили американского президента, чтобы он нам указал на дверь… которая ведет в Россию, на Родину, к вам, дорогие коллеги!» «Бог ты мой, как же мы рады вас видеть!» — воскликнул в ответ Кирилл, на животе у которого степенно в унисон словам покачивался крест из желтого металла. У Колываныча сразу отлегло от сердца. И даже чуть не пронесло! «Золотые купола душу радуют…» — едва слышно принялся напевать Меркушкин-младший, еще не пришедший в себя после крепких штатовских напитков. Тем временем Вячеслав Володин потихоньку пригладил отращиваемый им на лбу клок волос. Этот чуб, по затее хозяина, должен был прикрыть намечающуюся проплешину. Но Меркушкин, обладающий высоким ростом, ее, конечно же, прекрасно видел. Чтобы ненароком не останавливать лишний взгляд на макушке председателя Госдумы, Николай Иванович даже постарался стать чуть ниже. Словно кто-то невидимый ему в коленные чашечки чем-то ударил. А вот Владимир Владимирович все никак не мог оторваться от бумаг, в обилии устилающих оба стола. Надо было срочно подписать какой-то новый указ, касающийся, кажется, повышения пенсионного возраста до 80 лет. Дело пустяковое, но без его подписи любой, пусть даже самый пустяшный, документ оказался бы недействительным. А тут еще и спикеру кто-то позвонил по мобильнику. «Здравствуй, любимый, а ты где? — прощебетал в трубке кто-то, напоминающий музыкальным голосом бывшую солистку из саранского ансамбля. — Тебе что, мой цыпленочек, на ужин приготовить? А ты знаешь, я тут случайно для нас такой замечательный особнячок присмотрела! Это будет такое уютное гнездышко! Обязательно обсудим за ужином!» Чуть покраснев, Володин отошел в сторону, чтобы не смущать присутствующих перечислением планируемых блюд, среди которых обязательно присутствовала рассыпчатая мордовская картошка с саратовским лучком. Тем временем Патриарх, улучив момент, крепко взял Меркушкина-старшего под локоток. «Николай Иванович, а ведь страшный грех на вас лежит!» — тихо, чтобы больше никто не погрел уши, молвил он. «Господь с вами…» — сдавленно ответствовал Николай Иванович, перекрестившись от явного испугу левой рукой. «Ну как же, — укоризненно изрек глава РПЦ. — Сами знаете…» «Бог видит, нет на мне ничего! — безбожно врал Меркушкин, глядя прямо в глаза Кириллу. — Наговариваете вы на меня, батюшка, грех это!» «Да будет вам, Николай Иванович! — примирительно произнес бархатным басом Кирилл. — Я ведь не уличать вас собираюсь. Не суди — и не судим будешь… Но покайтесь, давненько вы пожертвования-то делали?» «Господи Иисусе, да так как же, святой отец? Один храм в честь святого воина Феодора Ушакова чего стоит!» — «Потому-то Бог тогда и миловал. Но это давненько уже было. А потом?» — «Да и потом… запамятовали вы, святой отец. Были же как микро- так и макровзносы. В смысле пожертвования». — «Да знаем мы ваши «потом»… Бог не Тимошка, видит немножко! А знаете, земеля, я ведь все хлопочу-хлопочу перед Всевышним, — доверительно сказал Патриарх и поднял длань, чтобы взглянуть на свои знаменитые золотые часы, которые ему Бог послал. — Да, уже светает… Днем и ночью поклоны я за вас кладу, зеницы не смыкаю. Да как бы понапрасну мои неустанные молитвы не оказались…» — «Ну, десяток миллионов найду, конечно… Хватит ЕМУ?» — «Это было бы нашему Господу очень угодно… Да дойдет ли после такой благодарности моя скромная мольба до НЕГО?» «Да Господь с вами… — деланно развел руками спецпредставитель Президента по финно-угорским делам. — И с Н.И.М. тоже… Очень на это надеюсь… Ну, еще разве что с червонец накину… Только уж и вы, батюшка, побойтесь Бога! Эх, житие мое…» — «Какое еще житие мое? Отдавая, вы становитесь только богаче!» — мудро, словно на проповеди, пояснил Кирилл, едва удержавшись, чтобы не произнести так и вертящееся на устах: «делиться надо». — Очень это гоже, Николай Иванович. Всевышний вас не забудет! Да не опаскудеет рука дающего! А это все, что вы можете ЕМУ предложить?» «Не гневай Господа, товарищ Гундяев, — улыбчиво произнес Меркушкин, но его глаза были серьезны. — Последнюю рубашку тебе жертвую! Ручки мне тебе еще целовать, что ли, да еще в день рождения комсомола?» «Бог вам судья, — ухмыльнувшись в седую бороду, поспешил завершить разговор Патриарх, заметив, что два других собеседника уже освободились от своих насущных, но неотложных забот. — Бог с вами, носите сами свою рубашку!»
Тем временем Владимир Путин отложил в сторону газету «Комсомольская правда» со статьей под названием «Как «принцы» из провинции играют миллиардами и строят дворцы» и не спеша достал из верхнего ящика черную папку с надписью «Досье на Меркушкина Н. И.». Взвесил ее в руках и наконец поднял голову. «Владимир Владимирович, — произнес Володин, — думаю, Николай Иванович в представлении не нуждается. Как и Алексей Николаевич… Но вот только беспокоятся они за свою дальнейшую судьбу». «Николай Иванович — бедный, — пробасил Патриарх Кирилл. — С прошлой осени по Москве в поисках защиты все мытарит-колобродит, оземь кидается. Все пороги обил, колени стер в поисках защиты от злобных наговоров с бесовскими наветами. А раб Божий Алексей уж так намыкался на чужбине, все по лондонам-то… Может быть, решим наконец вопрос в положительную сторону?» «Буду краток! — доброжелательно улыбнулся Президент, убирая злополучную папку в долгий ящик. — Все же знают, что я своих не сдаю и не бросаю. Так что, уважаемые Николай Иванович и Алексей Николаевич, идите себе спокойно и работайте. Будьте уверены: никто вас пальцем не тронет! Финно-угорский мир может быть спокоен!» Вот только на прощание Путин руки так и не протянул. Все попрощались, лишь «чокнувшись» друг с другом костяшками пальцев, сжатыми в кулаки. Пандемия все-таки… Николай Меркушкин и его сын Алексей с просветленными ликами покинули наконец злополучный бункер. На улице им в лицо дул освежающий ветер свободы. Отец и сын торжественно обнялись. Счастью не было предела!
НАПОМНИМ, ЧТО ЭТО БЫЛА ЛИШЬ АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ. ОНА ВЫМЫШЛЕННАЯ. А В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ВСЕ БУДЕТ ИНАЧЕ, ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ. ПРАВДА, ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ? ИЛИ ЭТО НА САМОМ ДЕЛЕ КОНЕЦ?
