В Багдаде все съедобно

ПЕРСИДСКАЯ СКАЗКА О ТОМ, КАК МЫ С ДОБРЫМ ДОКТОРОМ АММАРОМ АЛЬ-САЕДИ ОТКУСИЛИ ПОЛОВИНУ ИРАКА

В Багдад въехали на варане, когда над тигровой рекой подымалось солнце, отражалось в золоте Сук аль-Газаля, прыгало по песочным стенам дворца Аббасидов и сквозь них восторженно пробивались стебли нута. Он зрел на глазах. Вздувались бобы, лопались, катились по древним камням. А спина у варана прохладная, шершавая. Едем и тихонько разговариваем за Ближний Восток. «В Багдаде все спокойно, — горделиво заявляет Аммар, — случаются порой безобразия, но не особо шумные. Жить не безопасно, конечно. Но живем. Про Сирию, прости, брат, ничего не могу сказать. Впрочем, русские самолеты поддерживаю, пусть наведут там порядок! А свою многострадальную родину я изобразил на больничной койке — положил карту Ирака под капельницу… Но не будем о грустном. Лучше закусим, чем Аллах послал».

На это я всегда готовый!
Обычно Аммар готовит себе на обед арабский рисовый суп и плов, но пловом меня усиленно откармливали всю осень туркмены, таджики и азербайджанцы, я его видеть уже не могу. Смилуйся, говорю, не корми пловом. А еще у него на столе бывает рыба особенного приготовления! Вот это дело! Закидываем удочки в Тигр. Будем ловить на жука-носорога. Над рекой поднимается пар, в камышах хлещет хвостом здоровенный сом — обычный такой, православный сомяра. А клева нет. Вообще. Поплавок безжизненно валяется на воде и даже внимания стрекозы никак не привлекает. Ладно, обойдемся сегодня без рыбы. МУДЖАДАРУ решаем забацать. А для этого нам понадобится рис, а для этого нам пригодится красная чечевица. Я бросился изо всех сил жарить лук и морковь, а мой добрый друг, жонглируя помидорами, затянул песни счастья. А потом в ход пошел жирный болгарский перец, его тоже нужно поджарить, а потом и отобранные у жонглера томаты, а потом и мелко порезанный чеснок, и куча приправ, из которых я опознал лишь имбирь, черный перец и паприку. А рис у нас отварился до боевой полуготовности. И чечевица в таком же ключе. Сейчас случится долгожданная встреча. Вали все, Аммар, в сковородку! А из нее дух пряный по всем покоям! Перемешиваем и утомляем еще минут десять. А что у нас к муджадаре? ЛЮЛЯКИ БАБ! Они из говяжьего фарша, лука и специй. Что про них говорить? Про них мы лучше споем песню Петра Николаевича Мамонова «У каждой бабы есть свои люляки!». Выгодно к чечевичному рису!

И теперь интереснейшие ГОЛУБЦЫ ПО-ИРАКСКИ. В чем интерес? В них не мясо завернуто, а отварная фасоль с крупно порезанным луком и корнем сельдерея. Ну, и рис, конечно, куда без него. Положено вообще-то из квашеной капусты делать, но у нас нету квашеной, у нас обычная. Я-то лучше бы с мясом поел, но из уважения к халифу Абу Джафар аль-Мансуру проглочу и такое. Вкусно тем более. И все мне мало. И кричу своему другу: «Что есть в печи, все на стол мечи!» И стал он сметать с сусеков, выносить из чюланов, из сундуков и из погреба разную овощь и разный фрукт. И снова появились перцы и помидорчики, выскочили баклажаны, застучал собой по столу кабачок, яблочки свесились с дерева к нам в окно, улыбнулись во весь рот финики и инжиры. Покрошили мы все в винегрет, сунули в жаровню, залили сырком и в духовой шкаф на часок. А пока все запекается, беседуем на чистом арабском о поэзии Абдуллаха ибн аль-Мутазза, читаем по памяти его дивную касыду.
Вот теперь можно и к сладенькому подходить. Аммар разворачивает флаг Ирака, а я хватаю тарелку с удивительными и непонятными штуковинами, откусываю и мотаю головой, тихо погружаясь в транс — божественно! Что за хреновина, брателло?! ХУМУС! Так я всегда думал, что хумус — это пюре гороховое с разными добавками. А тут вон чего! И пюре нутовое, и мука пшеничная, и медок, и орешки. Добрая вещь!

А у нас пахнет как из духовки! Это ж овощь и фрукт запеклись на отличненько. Выволакиваем, надев рукавицы. О! МЕЧТА САДДАМА! Наверняка нежный лидер страны любил такое при жизни. И мы полюбили всеми имеющимися в доме ложками. И тут хрюкнул варан во дворе. Он был привязан за лапку к дубу, припаркован так. «Куда, — спрашивает, — поедем?» А я ему: «В Мордовию, брат». Он вроде бы согласился. Но когда я, изрядно отяжелевший, сел на него, животное взмолилось и поинтересовалось враждебно: «Ты охренел?» Но пришпорил я хилую ящерку и поскакал вдоль Тигра, не забывая махать платочком доброму доктору Аммару аль-Саеди.

Орфография автора сохранена