Куклино. Там, где закончился путь Василия Федоровича Сергушкина

В нашей семье он считался пропавшим без вести на фронтах Великой Отечественной. Василий Федорович Сергушкин. Навсегда 22-летний. Успел отправить домой в Заберезово одно письмо: что стал пулеметчиком и потерял ложку. Последнее почему-то считалось плохой приметой… В 2008 году выяснилось, что он успел повоевать лишь несколько дней, погиб и похоронен в Калужской области, вместе со многими уроженцами Мордовии. Поездку туда я все откладывал, не знаю, почему… Но на днях съездил. Вместе с семилетним сыном. И теперь знаю, почему откладывал… Чтобы сын увидел, чтобы сын узнал, чтобы память не прервалась. Денис Тюркин — ​о последнем пути своего родственника.

Заберезово

Жителя краснослободской деревни Заберезово Василия Федоровича Сергушкина я знал лично. Я так хочу считать. Надеюсь, дальше вы поймете, почему. Я хорошо запомнил его родную сестру Арину, которая приходилась тетей моей бабушке Марии Павловне Феоктистовой. Баба Арина, как я ее называл, жила в одиночестве в кирпичном доме, почти скрытом от посторонних глаз акацией. Еще у нее был отличный кирпичный амбар, глядя на который, я вспоминал сказку про колобка и фразу «по сусекам поскребла, по амбарам помела». Проводя все дошкольные, школьные и послешкольные каникулы в Заберезове, я жил у бабы Маши, которая ухаживала за бабой Ариной и всячески ей помогала. Собственно, и я старался шебуршиться в этом направлении, несмотря на свой малый возраст.

Хорошо помню, как баба Арина обращалась ко мне, когда я проходил мимо ее дома, дома, из которого, как уже сейчас осознаю, ушел навсегда Василий Федорович. «Куда идешь, красивый парень?» Куда идешь… Удивительно хорошо помню ее похороны 16 декабря 1992 года, в абсолютно бесснежную зиму… Пустой дом, заваленную книгами печь, монеты на подоконнике, ГАЗ‑66 с гробом (кладбище — ​в соседнем селе)…

А до этого помню, был сарай с огромными свиньями (одну, особенно слоноподобную, папаше пришлось стрелять из ружья), помню длинный огород, спускающийся в ложбинку с колодцем, помню осколки кирпичей в огороде. Это уже были осколки дореволюционной жизни. Отец Арины и Василия (а была еще и Аграфена, мама моей бабушки Маши) — ​Федор — ​был крепким хозяином, имевшим в свое время даже нечто вроде кирпичного заводика, остатки которого я уже и находил. Советская власть назвала Федора кулаком. А у Федора было еще три таких же хозяйственных брата, и все они еще до революции построили себе каменные дома в Заберезове. И три из них стоят до сих пор, а четвертый только сгорел… И советской власти нет, а дома стоят. В том числе тот, в котором жил Василий Федорович.

2008-й и 2019-й

Бабушка Маша рассказывала мне о Василии. Его фотография соседствовала в одной рамке с изображением его сестры Аграфены. Мы сохранили. «Пропал без вести»… Но в 2008 году выяснилось, что это не так. Командир архивно-поисковой группы «Броня» Алексей Кузнецов (его рассказ читайте во вставке «Многие, не успев сделать ни одного выстрела…»), которому я предоставил нехитрые данные, в открытых источниках нашел информацию о моем родственнике. Стрелок 233-го стрелкового полка, 97-й стрелковой дивизии погиб 12 марта 1942 года возле деревни Куклино, захоронен в братской могиле там же.

«97-я стрелковая дивизия формировалась в дни, когда гитлеровской армии был нанесен первый мощный удар Красной Армией под Москвой. Формирование проходило в далеком от фронта Забайкалье, на станции Дивизионная. … Начальствующий состав прибыл в большинстве своем из Забайкальского военного округа, рядовой — ​из Бурят-Монголии, Иркутской области, Марийской АССР, с Урала, Сибири. … В конце января [1942 года] по приказу № 088/ОП Забайкальского военного округа дивизия стала готовиться к отправке на фронт. … 6 февраля из Дивизионной вышел последний эшелон. Через Иркутск, Новосибирск, Свердловск, Казань и Москву эшелоны проследовали на [станцию] Тихонова Пустынь, Калуга. Отсюда часть подразделений по железной дороге, а остальные — ​маршем — ​прибыли в город Сухиничи». Из документа «Боевой путь 97-й стрелковой дивизии» от 2 марта 1943 года.

Алексей Кузнецов тогда же распечатал мне кусок Яндекс.Карты с отметкой «Калужская область, село Куклино» и небольшим комментарием о судьбе моего родственника. 11 лет эта бумажка лежала дома. В начале июня пришла пора ехать. Куклино: всего два километра от оживленной трассы М3 «Украина» и 100 км — ​от Калуги. С 1942 года подъезд к деревне не изменился. Местами — ​грейдер, местами — ​грунтовка, по которой в дождь на моноприводной машине просто не проедешь.

«В ночь на 27 февраля из Бабынино (53 км от Куклино — ​«С») выступил один батальон 233-го стрелкового полка, который из-за плохих дорог движется со скоростью 8–10 км в сутки. Лошади измучены, не получают овса, люди не имеют хлеба. … Дивизия прибывает без матчасти (полностью) и частично — ​без автоматического стрелкового оружия, на колесном транспорте. Матчасть и оружие находятся на станции Калуга». Из боевого донесения № 1 начальника 1 отделения штаба 97-й стрелковой дивизии подполковника Фролова от 28 февраля 1942 года.

Перед поездкой Алексей напутствовал: «В деревне — ​всего одна улица, не заблудишься. Проезжаешь ее до конца, упираешься в лесок возле последнего дома. Слева будет одно захоронение, справа — ​второе». Вот как жизнь завязала узлы! Алексей в конце 90-х — ​начале 2000-х работал там на раскопках. Вместе с коллегами поднял 180 бойцов. Идентифицируют останки, как правило, по медальонам. И тогда уже на обитом красным бархатом гробу перед перезахоронением останков появляется табличка: «Такой-то такой-то». У Василия Федоровича своей таблички пока не появилось… Может, его косточки и подняли тогда наши поисковики и захоронили вместе с другими неопознанными, а может, лежат они до сих пор в лесных воронках…

«В списке безвозвратных потерь на некоторых военнослужащих не заполнены все графы по причине отсутствия этих данных в книгах учета, так как дивизия формировалась и пополнялась до момента посадки в эшелоны и по прибытии к месту сосредоточения сразу была введена в бой. В период боя за Куклино и Сорочка и по окончании боя похороны погибших в боях произвести было невозможно, так как убитые находились в зоне огня противника. По взятии этих населенных пунктов при погребении погибших в боях оказалось, что у большинства убитых медальоны и документы, устанавливающие личность, кем-то были изъяты, поэтому установить личности, принадлежность к частям и заполнить необходимые данные для списка безвозвратных потерь было невозможно». Из донесения № 0337 штаба войсковой части № 4000 начальнику Центрального бюро по учету потерь от 18 мая 1942 года. В документе, в частности, сообщалось, что с 1 марта по 30 апреля 1942 года 97-я стрелковая дивизия потеряла убитыми 1 126 человек, 1 014 из которых — ​рядовой состав, 92 — ​младший начальствующий состав и 10 — ​начальствующий состав.

Проезжаю по единственной улице мимо — ​хорошо заметно по зеленым лужайкам — ​дачных домов. Все, дальше дороги нет, тупик. Влево уходит еле видимая даже не тропинка: просто кто-то прошел по высокой траве. Идем туда. Всего метрах в пятидесяти от последнего деревенского дома, среди деревьев, натыкаемся на ограду из толстенной железной цепи. Гранитная стела «Никто не забыт…», несколько современных надгробий, исписанных фамилиями павших бойцов, пара одиночных захоронений с табличками еще советских времен. Фамилии Сергушкин здесь нет.

Вспоминаю фото Алексея Кузнецова, которое он сделал здесь весной 2000 года перед официальной процедурой перезахоронения останков. Большая поляна с минимумом деревьев (даже деревенские домики видны), больше десятка гробов, огромная куча костей и черепов и две общие еще не засыпанные могилы. Теперь с трех сторон к этой поляне подступил лес. Как за 19 лет здесь изменился пейзаж! Как все заросло! Потом идем к братской могиле с северной стороны Куклино. Недалеко, метров 200 от первой, с другой стороны улицы. Тоже заросло все… Железная ограда и большой современный щит с фамилиями бойцов. Здесь и Василий Федорович Сергушкин… Надо же, как получилось: вскоре же подъехали представители поселковой администрации. С мотокосой. Пробивать подходы к братским могилам, окашивать территорию.

«9.3.42. Боевые задачи: наступать на высоту с ближайшей задачей занять Куклино… В 6 часов полк развернулся для боя, преодолел сопротивление противника в лесу на подступах к деревне Куклино и … перешел на штурм населенного пункта. Противник имел продолжительное время для устройства обороны. Он засел в каменных домах, подвалах. Неоднократные атаки без должной артиллерийской поддержки успеха не имели». Из журнала боевых действий 136-го стрелкового полка 97-й дивизии от 5.11. 1942.

Возвращаемся к крайнему дому. Заводим беседу с хозяином. Бывший сотрудник Космического центра имени Хруничева Владимир Иванович Бирюков, 68 лет. Родился здесь, но всю взрослую жизнь проработал в Москве. Выйдя на пенсию, вернулся в родное имение. «Что мне там в этой московской квартире?! — ​говорит он. — ​От дивана к кухне и обратно ходить?! А здесь всё: баня, грядки, охота, собака». Сейчас в Куклино круглогодично живет только 6 мужиков в возрасте, к которым в теплое время из Москвы возвращаются жены, приезжают погостить дети с внуками. Опять же: вот жизнь, вот судьба! 20 лет назад Владимир Иванович Бирюков всячески помогал мордовским поисковикам, водил их по лесу, показывал воронки с останками. А сейчас делится воспоминаниями с нами.

«Видите деревянную избу, погрузившуюся в землю почти до окон? Вот в бревнах следы от осколков. Здесь, и здесь, и здесь… Вот в этой избе жили моя мать и бабушка, когда к деревне стали подходить немцы, — ​рассказывает он. — ​Мать убежала в соседнее село, которое было за русскими. А бабушка сказала: «Куда я корову оставлю?» И осталась вместе с ней. Так немцы угнали бабушку в плен, но не довели: застрелили по дороге… Мать, как вы понимаете, войну пережила…»

«Полк испытывает острый недостаток в бое­припасах. Несет потери. … Подвоз боеприпасов задерживается из-за отсутствия ГСМ и очень медленного продвижения колесного транспорта по непригодным для него дорогам». Из оперативной сводки штаба 97-й стрелковой дивизии от 10 марта 1942 года.

Далее Владимир Иванович ведет нас в лес в сторону Верхнего Куклино. Лес начинается фактически за калиткой его имения. Отошли совсем немного, а проводник уже показывает: вот здесь. Вот в этой заполненной водой яме и лежали солдатики. И в этой. И в той. Это называлось санитарное захоронение: бросить трупы в артиллерийскую воронку и чуть прикопать. Таких воронок вокруг деревни было много. Что было: и сейчас есть.

«Дороги в полосе действия пригодны только для саней. Дивизия имеет только колесный транспорт. Подвоз затруднен. В Верхнем Куклино и Тешилово скопилось большое количество раненых, требующих немедленной эвакуации. Неуспех в бою за Куклино объясняется отсутствием достаточного опыта у комсостава и бойцов и хорошо организованной системой огня противника, которая не подавлена из-за недостатка снарядов». Из оперативной сводки штаба 97-й стрелковой дивизии от 11 марта 1942 года.

Первые перезахоронения начались в конце 60-х, когда один знакомый Бирюкова, житель Москвы, побывав в Куклине, написал жалобу куда-то наверх о том, что негоже так относиться к павшим: «Коровы воду пьют из этих воронок». На письмо отреагировали: прислали экскаватор и несколько рабочих. Экскаваторщик вычерпал ковшом из пары самых больших воронок содержимое (из-за состава почвы некоторые части тел даже сохранились) и вывалил в вырытую им же яму. Стоит ли говорить, что не было даже попытки идентифицировать павших?! Тот самый москвич, с которого все и началось, возмутился таким отношением к делу. Представители сельсовета умоляли его больше не писать жалоб наверх. Судя по всему, этим все и закончилось. Пока в 1999 году ни приехали мордовские поисковики. Так получилось, что возле Куклина сложили головы ребята из Саранска, Ичалковского, Пурдошанского (ныне — ​Темниковского), Рыбкинского (ныне — ​Ковылкинского) и других районов Мордовии…

«Неоднократные попытки овладеть Куклино успеха не имели. Дивизия понесла значительные потери. … С 9 по 11 марта дивизия понесла потери (без 233 сп): убитыми — ​492, ранеными — ​1 319, пропавшими без вести — ​15, всего — ​1826 человек (то есть 20 % состава — ​«С»). Трофеев и пленных нет. … Боеприпасы дивизия не получила». Из оперативной сводки штаба 97-й стрелковой дивизии от 13 марта 1942 года.

Владимир Бирюков рассказывает, как в детстве баловались с ребятишками. На 9 Мая разводили костер под снарядами и уходили, в безопасном месте дожидаясь «салюта». Однажды с другом нашли танковый снаряд и решили устроить «внеплановое веселье», никого не предупреждая. Заложили его, подожгли, спрятались, но… Надо же тому случиться, в этот момент откуда-то возвращалась группа взрослых. От взрыва никто не пострадал, но «взрывотехников» избили капитально. «Этого добра (патроны, пули и т.  д.) за время сражений здесь накопилось столько, что до сих пор в лесу и на огородах находим», — ​замечает житель Куклина. Василий Федорович Сергушкин теперь тоже здесь. Где-то здесь, у Куклино…

P.S. За потрясающее отношение к своей работе, за помощь в поиске моего родственника и воскрешение из мертвых сотен и сотен бойцов Великой Отечественной благодарю Алексея Кузнецова, Игоря Черняева и их коллег.

---

«Многие, не успев сделать ни одного выстрела, гибли и просто застывали в сугробах ледяными «скульптурами»…»

Историю деятельности мордовских поисковиков в Сухиничском районе Калужской области рассказывает командир «Архивно-поисковой группы «Броня» Алексей Кузнецов. «Летом 1999 года во время работы с Книгами Памяти Мордовии мы обратили внимание на огромное количество уроженцев республики, погибших в марте 1942 года у деревень Верхнее и Нижнее Куклино, Сорочка, Тешилово Сухиничского района Калужской области. Причем преимущественно из западных районов Мордовии. Практически все они были 1920-22 годов рождения. Навеки двадцатилетние… Уже позже выяснилось, что все бойцы входили в состав 97 стрелковой дивизии. Перед весенним наступлением на Сухиничи в ее состав влили большое маршевое пополнение из уроженцев Мордовии. В сентябре 1999 года было решено сделать разведку в вышеперечисленные села. С финансирование поисковых работ тогда, как, впрочем, и сейчас, было туго, но за плечами имелся небольшой опыт передвижения по стране автостопом. Предложил добираться до Калужской области электричками. Мы были молоды и полны энергии, сейчас бы вряд ли решились на такую авантюру… Из Саранска до станции Пичкиряево, оттуда 10 километров пешком по железнодорожным путям до Кустаревки, вокзал которой запирался на ночь, поэтому нам пришлось ночевать в придорожных кустах. Потом тем же путем — до Сасово, откуда до Рязани и Москвы. Из первопрестольной на перекладных добрались до Калуги и Сухиничей, откуда прямой электричкой — до полустанка у Верхнего и Нижнего Куклино. На всю дорогу мы тогда потратили сущие копейки. Это были совсем другие времена и совсем другие люди нас окружали. Контролеры в электричках, узнав, куда и зачем мы едем, разрешали проехать бесплатно и желали доброго пути. В Куклино мы познакомились с местными жителями, которые не только пустили на постой, ввели в курс событий полувековой давности, но и показали три воронки с останками красноармейцев в окрестностях деревни. В последующие Вахты Памяти совместно с мордовским патриотическим объединением «Поиск» в окрестностях двух Куклино были эксгумированы останки более 200 бойцов и командиров Красной Армии, десятки смертных медальонов и подписанных вещей. В том числе было несколько находок, принадлежавших уроженцам Мордовии. Была у нас там необычная история с отдельным захоронением. Одна местная бабушка, узнав, чем мы занимаемся, рассказала, что у нее почти в огороде похоронен какой-то командир. «Я была маленькой во время войны, но помню, как к нам в дом вошел русский солдат с раненым командиром. Сказал, что это его отец, и что он за ним вернется. Попросил, чтоб мы за ним ухаживали пока. Раненый вскоре умер, и мы его похоронили на краю огорода. За ним так никто и не пришел. И только уже в мирное время, когда я уже замуж вышла, к нам приезжал какой-то мужчина, рассказывал ту историю про раненого, представился сыном. Но меня в тот день не было дома, я уезжала в город. Про визитера мне потом передали. Но он никаких контактов не оставил…» Каково же было наше удивление, когда в том месте, на которое указала бабушка, мы действительно нашли захоронение. И, судя по остаткам обмундирования, это был действительно представитель комсостава. Но идентифицировать его нам не удалось… Картина сражений, открывшаяся из архивных документов и рассказов сельчан, потрясла наши во многом неокрепшие поисковые души до самой глубины. Верхнее и Нижнее Куклино разделяет огромная лощина, которую пересекает железная дорога и речка-переплюйка Брынь. Это сейчас поле частично заросла лесом, а того это было абсолютно голое место. Красноармейцы, наступавшие по склону с Верхнего Куклино на Нижнее, были словно на ладони. Зима тогда выдалась снежной, бойцы брели, утопая по пояс в сугробах. Многие, не успев сделать ни одного выстрела, гибли под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Получив свою порцию свинца, они просто застывали в сугробах ледяными «скульптурами»… После нескольких попыток взять деревню в лоб, и оставив на поле сотни трупов, командование все-таки догадалось обойти деревню по оврагам. Ночью разведчики пробрались в село, вырезали немецкий гарнизон, но нескольким удалось ускользнуть. Бойцы, не успев сообщить, что населенный пункт взят, нашли запасы спирта. Когда сбежавшие в соседний гарнизон немцы вернулись с подмогой, наши вовсю отмечали победу. Дальнейшее предсказуемо. Разведчиков перестреляли, овраги, по которым они вошли в село, перекрыли заслонами. И снова началась череда безуспешных атак в лоб… По рассказам местных жителей, когда-то была попытка перезахоронить останки погибших. Из Сухиничской исправительной колонии пригнали заключенных-добровольцев, которые вскрыли одну из воронок. Тела в ней лежали еще практически неразложившимися. Страшная желеобразная масса… Опасаясь распространения инфекций, работы тогда остановили, воронку законсервировали.