Владелец саранского КРЦ «Победа» Андрей Акишев: «Не исключаю, что кто-то хочет отнять у меня бизнес»

Андрей Акишев — достаточно известная личность в Мордовии. Его часто ассоциируют с золотой молодежью. Сын бывшего первого заместителя председателя Правительства Мордовии, владелец развлекательного центра «Киномакс-Победа», муж одной из самых успешных моделей в 2013 году стал фигурантом скандального уголовного дела. Акишева обвиняли в избиении беременной сотрудницы УФМС. В качестве наказания он получил 1,5 года лишения свободы в колонии-поселении. Но с приговором предприниматель категорически не согласен и, чтобы добиться справедливости, намерен дойти до Европейского суда. С Андреем Акишевым беседовала АЛЕНА НЕСТЕРОВА.

Семья

«С»: Большинство ваших земляков живут за чертой бедности, а вы принадлежите семье, которая считается обеспеченной и статусной. Ваш отец Виктор Васильевич Акишев был первым заместителем председателя Правительства РМ, а позже возглавил телевизионный завод. Вы чувствовали проявление негатива в свой адрес в связи с хорошим материальным положением? 

— Стараюсь не обращать внимания, но все это есть! Причем впервые с подобным столкнулся еще в детстве. Одна из саранских газет напечатала, что у сына директора завода Акишева в детсаду особые условия — отдельная кровать, личный повар и вообще питается он отдельно от остальных. Естественно, информация не соответствовала действительности. Какой личный повар?! Я посещал обыкновенный советский детский сад. Но учитывая, что отец возглавлял государственное учреждение, назначили проверку. Ему изрядно тогда потрепали нервы, вызывали в Москву.

«С»: И сын влиятельного чиновника, а затем директора завода жил, как и все саранские мальчишки?

— Да, именно так, как и все остальные. Мой отец — человек строгих правил. Он родился в сельской семье, где был седьмым ребенком. И свою карьеру строил сам. Его ценили именно за честность и принципиальность. В таком же ключе он воспитывал своих детей. Я даже хотел пойти по стопам отца. После 8-го класса поступил в машиностроительный техникум. Собирался работать на заводе. Но затем меня заинтересовала популярная в то время юриспруденция. Став студентом, я узнал, что значит иметь отца при такой должности. Ребятам из малообеспеченных семей приходилось проще, чем мне. Некоторые преподаватели просто не ставили оценки, ждали, когда вмешается отец. Сразу оговорюсь, так поступали не все. У нас сложились прекрасные отношения с Любовью Даниловной Калинкиной, которая впоследствии меня защищала. «Акишев истинный студент, — говорила она. — Успевает и хулиганить, и учиться». Однажды я обратился к отцу за помощью в сдаче сессии. «Занимайся своей учебой сам, — отрезал он. — Не собираюсь за твои оценки быть кому-то обязанным».

«С»: И вы сдавали сессию, не давая подношений преподавателям?

— Признаюсь честно, от студенческой халявы никогда не отказывался, когда всей группой складывались и нам потом ставили зачеты. Но были такие предметы, которые я изучил досконально. Например, Любовь Даниловна заставила знать ее дисциплину на отлично. Уголовно-процессуальный кодекс выучил наизусть. Меня даже освободили от экзаменов.

«С»: Неужели никогда не пользовались высоким положением отца?

— Отец помог поступить в университет и способствовал моему трудоустройству в прокуратуру. Что касается моей принадлежности к золотой молодежи, то это просто смешно. Мне на блюдечке никто ничего никогда не подносил. Зарабатывать первые деньги начал еще в школе. Вместе с друзьями закупали оптом мороженое в «Ялге-Холод», а потом продавали в уличных лотках. Первый заработок потратил на покупку норковой шапки и синтезатора.

«С»: Почему, на ваш взгляд, к детям влиятельных чиновников и бизнесменов такое негативное отношение?

— Русский менталитет таков — мы видит самое плохое. Меня всегда это поражало. Люди, узнав о выходках одного негодяя, имеющего богатых родителей, начинают точно так же думать о других. Это примерно то же самое, если по одному дагестанцу судить о нации в целом. Я знаю сына одного миллиардера, который живет и ведет себя очень скромно.

«С»: Какие самые нелепые слухи о себе слышали?

— О моем недостойном поведении во время работы в прокуратуре. Но они не соответствуют действительности.

«С»: В прокуратуре вы проработали всего четыре года. С чем связано увольнение?

— Причин было несколько. Тогда менялся Уголовно-процессуальный кодекс, дел стало в два раза больше. Но основная — разочарование в работе следователя. Мне поручили уголовное дело о похищении двух ребят, которых среди белого дня затолкали в машину, увезли и сильно избили. Один подвергся сексуальному насилию, другой вообще пропал. Я с огромным трудом уговорил мать одного из пострадавших дать показания. И тут выясняется, что заказчики преступления — хорошие друзья влиятельных сотрудников МВД. Мне чинили большие препятствия, изучение дела искусственно затягивали, заставляли писать в течение месяца запросы, чтобы допросить свидетелей из ближнего зарубежья. Вдобавок ко всему мне сожгли машину. Потом попросили дать показания, что поджог не связан с этим делом. Затем срок расследования вышел, его продлевать не стали. Дело закрыли в связи с неустановлением виновных лиц. Примерно через месяц я уволился из прокуратуры. На меня давил большой груз, связанный с тем, что чьи-то связи оказались сильнее закона.

«С»: Чем вы стали заниматься после прокуратуры?

— Ушел в коммерцию. Еще работая в прокуратуре, понял, что быть чиновником — не для меня, так как люблю свободу. Свою предпринимательскую деятельность начал в Москве. Вместе с другом открыли там несколько точек по продаже разливных свежевыжатых соков. Кстати, квартиру мы снимали в Подмосковье.

«С»: Ни один бизнес невозможен без первоначального капитала. Ваши начинания финансировал отец?

— Вы неправильно мыслите. Начинается все не с денег, а с идеи и желания работать. Нам особых вложений и не потребовалось. Мы купили соковыжималку, фрукты, стаканчики и арендовали 5 квадратных метров в торговом центре. Когда раскрутились, на рынке появились более крупные игроки, которые предложили хорошую цену, продали бизнес.

«С»: А почему решили вернуться в Саранск?

— В то время из Японии вернулась моя любимая девушка Алеся Шишкина. Она там два года работала моделью. Мы прожили в Москве четыре месяца и приняли решение вернуться домой. Столица хороша для работы, но не для жизни. В ежедневной суете начинаешь черстветь, забываешь, откуда ты родом.

«С»: Алеся Шишкина была одной из самых завидных невест Мордовии. Какую роль в ваших отношениях сыграл статус вашей семьи?

— Никакой! Алеся не знала, кто мой отец. Мы познакомились в Пушкинском парке. Алеся меня с первых дней знакомства поразила своей правильностью. Умница, красавица. Университет окончила с красным дипломом. Когда мы начали встречаться, она стала победительницей трех конкурсов красоты. После Японии ей предложили работу на центральном телевидении, но она отказалась ради семьи. Кстати, первой о свадьбе заговорила Алеся, и через неделю мы подали заявление. Свадьбу организовали сами, без участия родителей, их пригласили только в качестве гостей.

Бизнес

«С»: Когда вернулись в Саранск, в какой сфере стали работать?

— Строительство. Создал фирму «Металл-М». Мы возводили коттеджи, дома. Примерно через три года этот бизнес я продал, так как предложили хорошие деньги. Одно время хотел купить автомойку. Но она оказалась в сфере интересов друзей Сергея Коцюбинского. (В январе 2014 года бывший заместитель начальника криминальной милиции МВД по РМ был осужден за злоупотребление полномочиями и получение взятки в крупном размере — «С».) Через некоторое время мне сожгли еще одну машину, а компаньон получил два удара ножом в печень. Я не утверждаю, что это связано с приятелями Коцюбинского. Но я расценил это как нехороший знак и больше не стал бороться за автомойку.

«С»: Что было после этого?  

— Дальше стало известно о продаже кинотеатра «Победа». Им тогда владел Анатолий Жириков. 51 процент акций мы выкупили примерно за 18 миллионов рублей. Правда, за «Победой» числился долг в 70 миллионов. Передо мной поставили задачу сохранить здание именно как кинотеатр, а не открывать там торговый центр. Проект был очень рискованный. Это не огород в Судосеве, а объект, который на виду. В январские праздники мы раскачали посещаемость до 20 тысяч человек. Мы развивались сами и подстегивали другие заведения к развитию. Клуб «Хоровод» считаю достижением ночной жизни Мордовии.

«С»: А как оцениваете культуру поведения ваших посетителей?

— Я вижу, как она меняется. Люди перестали приходить в ночной клуб одетыми в вытянутые свитера и спортивные брюки…

«С»: Почему ваше заведение считается одним из самых скандальных?

— Не считаю «Хоровод» таким. От драк не застраховано никто. Я знаю лично владельцев «Фокс-кафе», «Лесного», других заведений. Драки случались и там. Конфликты возникают обычно между теми, кто сидит за соседними столиками, они что-то делят, кто-то кому-то не нравится и т. д. От выходок подвыпивших людей пострадал хозяин кафе «Лесное». Он собирался вернуть компании забытую борсетку. В итоге на предпринимателя набросились четыре человека, а потом даже заявление в полицию на него написали. Слухи о том, что мы кого-то не пускаем, распускают конкуренты. Они также пишут на нас анонимки в различные службы, которые осуществляют контроль.

«С»: В вашем заведении как-то раз «отличился» экс-прокурор Мордовии Александр Сергиенко…

— Этот случай прекрасно помню… Сергиенко часто отдыхал у нас, и мы знали об особенностях его характера. Если выпьет, то смотреть за ним нужно в оба. Сергиенко устраивал драки не только у нас. Рассказывали, что в одном заведении он ударил бутылкой сотрудника правоохранительных органов. Самый скандальный инцидент произошел после его увольнения из прокуратуры. Он пришел отмечать это событие вместе со своими знакомыми, один из которых имел отношение к преступной группировке. С собой привели несколько девушек. Праздновали с размахом. Дамы пили вино, а мужчины одного виски употребили только литров 10. У меня даже чеки сохранились. В разгар вечера Сергиенко подходит к совершенно незнакомой девушке и хватает, извините, за филейную часть. Естественно, ее парень возмутился. Завязалась драка. Приехали сотрудники правоохранительных органов. Единственное, о чем просил Сергиенко, не делать видеозапись достоянием Интернета, так как звездой «Ютуба» он уже был…

«С»: Еще до возбуждения этого уголовного дела ходили слухи, что у вас хотят отнять «Киномакс-Победу». Насколько это соответствует действительности?

— Не исключаю этого. Примерно за год до случая с Гальчуткиной у меня состоялся разговор с одним не совсем гражданским человеком. «На тебя ищут компромат, чтобы потом отнять бизнес!» — предупредил он. Затем поступило предложение продать половину акций. Имя заказчика не озвучивалось, мне назвали лишь структуру, в которой он работает. Я отказался. И тут началось такое количество проверок, что хватило бы на 10 организаций. До этого надзирающие органы не имели к нам претензий. А с 2012 года было выписано штрафов на 4 миллиона рублей! Мы их отменили в суде, но на это было потрачено много времени и сил. Или вот такой запоминающийся случай. Среди рабочего дня к нам ворвалось около 100 представителей силовых структур. Складывалось такое ощущение, что задерживают террористов. Посетителей положили на пол лицом вниз. Сотрудников выводили из здания в наручниках. Из нашего компьютера изъяли жесткий диск, который оказался поврежден.

«С»: Вам объяснили причину?

— Сказали, что собирались задержать преступника, которого… не оказалось.

«С»: Вас обвинили в избиении беременной сотрудницы УФМС Екатерины Гальчуткиной. Это уголовное дело прогремело на всю Мордовию. Почему вы так и не признали свою вину?

— Я не совершал этого преступления… В ночь на 18 мая 2013 года заместитель начальника отдела УФМС Ледяйкин решил по указанию руководства провести проверку в клубе «Хоровод». До поздней ночи сотрудники ведомства ждали иностранную певицу на улице. Вы не поверите, но в тот же день у Ледяйкина был день рождения. Могу предположить, что проверку они совместили с празднованием. Я предоставлял судье и правоохранительным органам видеозаписи, на которых запечатлены их красные лица, неразборчивая речь, нежелание показывать удостоверения… Также там слышны замечания по поводу нетрезвого вида этих сотрудников, одетых в гражданскую одежду. В социальных сетях размещен один из сюжетов той ночи, где они фигурируют в главных ролях. Есть видеозапись, на которой видно, что Ледяйкин не может выговорить свою должность. Скоро это видео мы также выставим в социальные сети на суд граждан.

«С»: При каких обстоятельствах произошел конфликт?

— Около трех часов ночи мы с супругой и знакомыми вышли из «Хоровода». Я уже сел в такси, когда подлетела женщина и начала стучать по капоту руками. Откуда мне было знать, что эта высокая женщина в модной куртке, короткой юбке и лосинах, в обуви с блестками и на высоком каблуке — инспектор УФМС Гальчуткина, которая пришла в «Хоровод» исполнять служебные обязанности?! Я вышел из такси — мы решили с семьей Проказовых уехать на другом автомобиле. Тем временем Гальчуткина, нецензурно бранясь, сильно схватила меня за руку. Даже кровь потекла. В дальнейшем судебно-медицинский эксперт зафиксировал травму и подтвердил, что она была получена именно 18 мая 2013 года. Мне было больно, и я был вынужден отдернуть руку…

«С»: И после этого ударили Гальчуткину?

— Вы сейчас на меня с таким презрением посмотрели! Я не так воспитан, женщин не бью. Удара не было. Гальчуткина на высоких каблуках, начала пятиться, а потом просто села на проезжую часть. Затем подбегает ее муж и сразу без разбора бьет в висок моего друга Игоря Проказова, который первым попался ему под руку.

«С»: А сотрудницы УФМС всегда берут на проверки своих мужей?

— Наверное, только в ночные клубы. Там присутствовал муж еще одной сотрудницы. Честно говоря, для меня было шоком, когда возбудили уголовное дело. Как бывший следователь прокуратуры я знаю, что по таким делам должна быть произведена всесторонняя проверка обстоятельств происшествия. Но уголовное дело возбудили в первый же рабочий день, не стали опрашивать ни меня, ни знакомых, которые стояли рядом, ни работников развлекательного центра. Во время суда потерпевшая Гальчуткина заявила о своих неприязненных отношениях ко мне. Я уверен, она оговорила меня, чтобы помочь мужу уйти от ответственности.

«С»: А ее муж понес ответственность за избиение человека?

— Уголовное дело возбудили, но потом закрыли по амнистии.

«С»: Сотрудники УФМС на протяжении всего следствия, а потом и в суде говорили, что стояли рядом и видели, как вы ударили Гальчуткину…

— А когда мы принесли по запросу суда записи с камер видеонаблюдения, то из них даже стало понятно, что эти сотрудники ничего видеть не могли, потому что их просто не было на месте происшествия.

«С»: Как вы считаете, можно ли было тогда избежать конфликтной ситуации?

— Можно. Если бы сотрудники УФМС предъявили документы и распоряжение. На суде Гальчуткина уверяла, что показала удостоверение. Но она получила его через три месяца после возбуждения уголовного дела. На это имеется официальный запрос из Нижегородского Управления ФМС, который суд приобщил к делу. В расследовании и судебном разбирательстве много недочетов. За два года накопился целый архив. Например, врачи усмотрели у Гальчуткиной угрозу прерывания беременности за день до конфликта и дали направление на госпитализацию. Но она идет не в больницу, а в ночной клуб. Потом эти страницы из медицинской карты испарились. Со слов Гальчуткиной, она пошла в поликлинику 18 мая. Но на суде врач заметила, что дата направления подделана. Была исправлена цифра 8. Кроме того, дата приема отмечена в регистрационном журнале, также есть электронная запись и там стоит 17 мая, а не 18-е. Идем дальше. В больницу она поехала не после инцидента, а только 20-го. Спрашивается, чего ждала беременная женщина, если ее что-то беспокоило? В больнице осмотр делали три врача. Никто из них никаких телесных повреждений не обнаружил. Врачи так и сказали в суде: если бы что-то было, мы отразили бы это в документах. Тем более что на словах Гальчуткина жаловалась на насилие и речь шла о прерывании беременности у сотрудницы УФМС — ее осматривали в буквальном смысле под лупой. Но суд поверил эксперту Теплуховой, которая усмотрела синяк ниже левого подреберья. Сама же потерпевшая утверждала, что синяк был величиной с яблоко по центру живота.

«С»: По вашему делу слушали секретного свидетеля? В чем была необходимость?

— До сих пор непонятно. Он даже про погоду сообщал ложную информацию. Говорил, что на улице было тепло, а в ту ночь было холодно. Я даже отдал куртку жене.

«С»: Если факты настолько очевидны, то почему уголовное дело не было прекращено?

— Спросите об этом у суда! Естественно, я собираюсь обжаловать приговор. Не исключаю, что мне даже увеличат срок. Государственная обвинительница сначала была довольна решением, а теперь посчитала его слишком мягким.

«С»: Как ваши близкие отнеслись к приговору?

— Конечно, переживают… Супруга отнеслась к этому философски. Мы и радости, и в горе вместе. Наша семья все выдержит и станет лишь крепче. Если Господь решил испытать меня на прочность, то пусть так оно и будет. Но перед этим мы еще поборемся. Жаль, что не увижу, как растет мой маленький сын. Он родился пять месяцев назад. Что касается отца, то он, конечно, сильно переживает.

«С»: На суде Гальчуткина говорила, что ваш отец предлагал ей взятку…

— Не буду скрывать, в ее словах есть доля правды. Отец, действительно, ходил к Гальчуткиной, но я об этом ничего не знал. Но речь не шла о конкретной сумме. «Если мой сын вас обидел, я готов компенсировать ущерб», — примерно так сказал отец. Но Гальчуткина сказала, что ничего не надо, так как она сама во всем виновата…

«С»: В Интернете под ником «Андрей Акишев» размещались довольно провокационные посты…

— Я к этому не имею никакого отношения. Меня нет в социальных сетях. Я уже написал заявление в отдел «К». Сотрудники правоохранительных органов обещали во всем разобраться.